По идее мне бы тоже с ними сходить, но звукооператору я на пальцах объяснил, что у нас и как, да и парни в курсе, так что, надеюсь, справятся. А мне не терпится послушать, что с записью.
Стиль песни для себя я определил, как «новая волна», но закос под ресторанную музыку у Шуфутинского очевиден. Вот и думай, как лучше сделать. То ли немного выхолостить запись, приведя её к общепринятому звучанию этого стиля, то ли, наоборот, подкинуть немного «ресторанщины», благо, материала для этого записано достаточно. Звукооператор, он поважнее иного дирижёра будет. Два разных звукооператора из одной и той же записи на многоканальнике настолько разный итог получат, что их за две самостоятельные песни можно принять.
Впрочем, о чём тут особо размышлять. Для себя я уже всё решил. Постараюсь придерживаться оригинала. Другой вопрос, что пропишу партии качественнее, и вокал причешу, заодно сделав его ярче.
Ох, как же я матерился!
Сколько привычных устройств, к которым я раньше обращался не задумываясь, мне не хватало. Сам себя по рукам бил, уже совсем было собираясь вытащить недостающее. В итоге всё равно не удержался. Параметрический эквалайзер, один из тех, что был у меня в отобранных закладках, всё-таки занял своё место в студии, позволив мне убедительно прописать гитарные соло так, чтобы они не мешали всем остальным. В итоге получилось на три с плюсом. Такую оценку я сам себе выставил, прослушав сведённую запись. Знаете, очень обидно слышать огрехи, зная, как и что ты можешь сделать, чтобы их не было.
А вот нет. Всё, всё уже. Что можно было я из своего комплекта аппаратуры выжал.
Песня получилась вкуснее и ярче, а ударные, спасибо Лексикону, так и вовсе прописаны через Плэйты, которые очень скоро зададут тон всему звучанию ударных на ближайшие десять лет.
Одна беда. Я недоволен.
Поняв, что дальше, на «замыленное» ухо дальше начну только косячить, я оставил всё, как есть, и поплёлся в зал. Вымотала меня непривычная работа, а ещё больше, нервы. Бесит, когда на то, что можно сделать одним кликом мышки, ты четверть часа теряешь.
Из интервью, данных Шуфутинским уже после его возвращения из США, я знал, что, став певцом, Михаил Захарович очень требовательно относился к звуку, иногда часами пропадая на площадках, где настраивают аппаратуру. Так что определённое волнение имело место быть.
Всё оказалось вовсе не страшно.
Единственной причиной задержки было то, что все кайфовали от звука, а больше всего от той подзвучки, которую я всё-таки сделал. Не знаю почему, но такая простая вещь, как обычные сценические мониторы, отчего-то ещё никем, даже теми же «Песнярами», не используется.
Как по мне — это нечто запредельное. Я бы не смог работать, не слыша общего звучания, а они могут… Кто-то может и посмеётся над такой мелочью, но для меня проще в футбол играть с завязанными глазами, чем петь многоголосие, не слыша остальных и ориентируясь на эхо из зала…
Дома, представляя предстоящий концерт, я много думал о том, как объявлять ту или иную песню. Это у профессионалов, работающих от многочисленных филармоний, в штате обязательно есть конферансье, который и паузу может забить, и с публикой пошутить, и любую композицию зрителю представить. У нас с Кругловым такого человека естественно нет, да и «Лейся песня», выезжая к нам, не подумала о ведущем.
Впрочем, за ансамбль Шуфутинского я как раз и не переживал — у парней сотни концертов за спиной, они и сами себя объявят. Да и песни, которые они исполняют, не больно-то и нуждаются в представлении — кто ж не угадает с первых аккордов знакомые всем «Где же ты была» или «Кто тебе сказал»?
У нас с Сашиным «Монолитом» совсем другой расклад. Почти у каждой нашей песни сегодня премьера. И пусть то, что я написал с Маргаритой, уже крутят по радио, а песню на стихи Дербенёва на днях по телевизору покажут, но со сцены эти композиции ещё не звучали и представлять их некому.
Да ещё знакомый парторг пытался палки вставлять при утверждении программы. Негоже, видите ли, о героях войны петь под электрогитары и барабаны. Это он о «Ведьме» так на худсовете отозвался, если что.
— Песня прошла Главлит и прозвучала по Первой программе Всесоюзного радио, — напомнил я брызгающему слюной толстяку, — Как думаете, если в песне была бы какая-то крамола или осквернение памяти героев, получила бы она зелёный свет в эфире?
Вот и ломал я перед премьерой голову, как песню «Ангел по прозвищу ведьма» представить. Даже какой-то текст дома записал на листке, да так на столе и его и забыл. Пришлось на ходу сочинять.
— Августовской ночью сорок третьего на свой аэродром не прилетел лёгкий ночной бомбардировщик У-2, — негромко начал я, — Пилотом и командиром сгоревшего в небе Кубани фанерного самолёта была наша землячка. Советский народ называл этих лётчиц Ангелами и русскими Мадоннами, фашисты дали им прозвище «ночные ведьмы». Со дня образования одна из первых улиц нашего города носит имя Жени Крутовой, того самого Ангела по прозвищу ночная ведьма, не вернувшегося с боевого задания. Этому Ангелу мы посвящаем песню.