Война. Квинтэссенция конфликта, чей алхимический рецепт мне отлично известен. Как писатель, рождённый в эру постмодерна, я записал эту формулу чужими словами: «легко придумать справедливую цель, великую цель, из тех, что любимы толпой. Ещё мне нужен безупречный герой, что всех поведёт за собой. Героям — подвиг, подонкам — повод, юнцам посулим боевую славу, надежду нищим, голодным — пищу. Всё то, что им нужно — всё даст им война».

И я на двести процентов уверен, что именно по этой схеме действовали мои предшественники. А меня в этот мир призвали за нестандартный подход к решению проблем. Это значит, что мне следует сделать всё наоборот? Нифига подобного. Это значит, что мне не нужно придумывать цель, находить героя и убеждать придурков в том, что война — отличный повод, а голодных в том, что обед по расписанию. Реверс здесь в том, что я зайду с другой стороны.

За три дня в дороге не произошло абсолютно ничего интересного, так что динамик я разрядил как минимум на половину. Дебафы закончились, постепенно переходя в более лёгкую фазу и снижая штраф к регену местного аналога хп. Уже к утру больно было только при нажиме на ушибленные места, а уж на следующий день и вовсе остался только штраф к регену, который при максимальном запасе не нужен.

И вот, немного после полудня, мы въезжаем в Жапир, куда и направлялись всё это время. Величественный дворец виден ещё на подъезде к городу, и судя по стенам он расположен ближе к краю вытянутого поселения. Внезапно, мы сворачиваем в противоположном направлении. Обсуждать с Юнгерном дорогу ещё бесполезнее, чем обсуждать всё остальное. Закончилось наше путешествие на задней парковке обнесённого забором кирпичного здания, настолько прямоугольного, что я бы отнёс такую архитектуру не к модерну, а к стебущемуся над ним постмодерну.

Служащие здесь носили синюю форму, состоящую из брюк, пиджака и рубашки, на ворот которой нашивалась цветная пуговица. Заметив это, я обратил внимание что пиджаки застёгнуты на невидимые — скрытые в нахлёсте ткани — пуговицы. Юнгерн остановил машину в самом начале проезда по парковке и сказал: «Приехали.» я ответил: «да?». Впервые за неделю знакомства я увидел на лице водителя улыбку. Трогательную сцену прервал подбежавший к машине дежурный, который пригласил меня следовать за ним. Вообще, судя по тому, как меня все узнают, при использовании «истинного зрения» система отображает над головами «пользователей» имена и титулы. Надо будет уточнить, чтобы не выглядеть при случае ещё тупее чем я есть на самом деле.

Шли мы совсем не долго, и только по первому этажу. Внутри я увидел массивную деревянную мебель, драпировки и люстры, стилизованные под свечные — хоть какой-то намёк на средневековье. Единственным человеком, что попался нам на пути был дневальный на входе, в остальном — закрытые двери и пустые коридоры. Объяснение этому нашлось в конце пути — дежурный привёл меня в столовую. Народу здесь было много, а еда выглядела очень аппетитно.

За угловым столом сидело три человека. Первый — светловолосый мужчина с квадратным лицом и моноклем на цепочке, в отличии от остальных одетый не в форму, а в полосатую рубаху и серые брюки. Напротив него сидели мужчина и женщина. Мужчина выделялся только своей одеждой — на воротнике не было пришито пуговицы, зато они были на пиджаке, два ряда серебряных застёжек. Женщина была одета в обычную форму, но имела отличные формы.

— Позвольте представить, Максим Реверс, из Облачного штаба. — сказал дежурный.

— Лирой Жаккар, начальник французского штаба. Это Эммануэль Кюри, мой заместитель — сказал носитель серебряных пуговиц.

— Франсуа Треф, глава французского отделения Сверхбанка. Приятно познакомиться с вами.

— Прошу, присаживайтесь. Как видите, у нас обед, потому осмелюсь предложить вам присоединиться и к трапезе.

— Да — сказал я, садясь на против Эммануэль — Как видите я только с дороги, и очень голоден. У вас есть курица?