— Господа, вы совершаете большую ошибку! — взывать к разуму толпы — заведомо проигрышная стратегия, но судя по расстановке противника, а также по тому, что меня не схватили сразу после выхода из двери, бить начнут только по завершении разговора. При том вне зависимости от сказанного, а значит лучшее, что я могу выиграть на этом этапе — время. А там и Юнгерн вернётся, возможно даже на колёсах.

— Да у него всего лишь второй уровень! — крикнул кто-то из толпы. Несколько человек расхохотались.

— Ты охуел, так с моей сестрой разговаривать? — сказал здоровенный амбал, стоящий в центре полукруга, образованного толпой.

— Это которая твоя сестра, мелкая пони-единорожка, серая мыша́ или розовая слониха? — здоровяк задал слишком низкий уровень беседы, чтобы продолжать разговаривать со всеми присутствующими. Он может просто отправить их на меня, а потом избить, зажатого в руках своих дружков. Но чтобы отдать команду, нужно сначала подумать, а ему и так почти нечем. Разозлю его так, чтобы ярость расплавила последние мозги.

— Это форма Института Системы, ты, жалкая деревенщина! — заверещал крестьянин. Видимо, гордится сестрой, точнее тем, что она выбралась в цивилизацию, раз меня, не знакомого с атрибутами цивилизованности, деревенщиной называет.

— Если твоя сестра и так систематическая институтка, то чем её оскорбило моё предложение? — напрямую я ничего не предлагал, но подкат — вещь заметная с первых слов. Толпа заржала, оценив шутку.

— Да ты ваще попутал, пёс!

— И что ты мне сделаешь? — в атаку-то он после своих слов не пошёл, да и одет в пропитанные пылью рубаху и широкие штаны, которые явно не добавляют ему стойкости, а у меня скрытые кастеты и сапоги с металлическими вставками.

— Убьйуууууууууууу! — сказал он, переходя на вой. Лицо, и прежде бородатое, покрылось шерстью полностью, руки удлинились, а плечи слегка расширились. Оборотень.

Заметить его рывок я успел, а вот предпринять что-то — нет. Короткие прямые когти не пробили куртку, но удар впечатал меня в стену, выбивая воздух из лёгких. Оборотень уже стоит надо мной. Хорошо, что строение его черепа не изменилось после превращения, и у него нет собачьей пасти, которой так удобно рвать людям глотки. Хватает меня за руку и поднимает по стене, за что и получает металлическим носком сапога по яйцам. Наполненный скорбью вой извещает меня об удачном попадании, и я развиваю успех двумя ударами по бокам, ниже рёбер, после чего разрываю дистанцию.

— Son of a wolf! When the fight is calling! — толпазапелабезмузыки, нослаженно.

Оборотень снова сближается рывком и бьёт длинной лапой по моему незащищённому бедру, но я успеваю подставить руку в непробиваемой для него перчатке. Отвечаю хуком в висок — ещё одна огромная ошибка. Если я его пробью, и оборотень сдохнет, то толпа меня порвёт, а если не пробью, то следовало целиться в челюсть, там система поможет.

— Son of a wolf! And the night has come!

Получаю серию быстрых ударов по корпусу — порвать меня больше не пытаются. Уклоняюсь вправо, доворачиваюсь с подшагом и продолжением поворотного движения выцеливаю правой рукой челюсть. «Волк» тоже не стоит на месте, так что удар приходится прямо в хищный оскал. Наверное, больно.

— Son of a wolf! Can you hear me calling?

Подныриваю под нацеленный мне в голову удар лапы, отвечаю сзади по печени, и уже сам оборотень разрывает дистанцию. Две ошибки он мне простил, а вот третью… Просто, как ещё назвать мой рывок к нему, заканчивающийся мощным пинком по голени, если не ошибкой? Эта тварь, вообще то, значительно быстрее меня, и все мои успехи происходили исключительно по причине везения и запредельной тупости оппонента. Короче, по ноге я не попал, зато получил лапой по лбу с противоходом, то есть прямой удар навстречу движению.

— Son of a wolf! Can you see him dying? — последнее, чтояслышал.