— Он еще смеет рожи корчить, — проворчала Тео, впрочем, почти беззлобно.

Рыжий щеголял новой лютней, как две капли похожей на старую, даже печать Ассамблеи в виде поющей на ветке птички, как кисло подметил Талли, была на том же месте.

Под конец вечера намечались выступления самых лучших песнопевцев Ассамблеи, в том числе и Таллиесина, но он, откашлявшись, объявил:

— Прежде чем спеть вам, друзья мои, а я спою вам с удовольствием, ибо голоса не терял… так вот, прежде я хочу представить вам моего подмастерья…

Гринер, красный, как вареный рак, встал на табуретку и раскланялся. И уже хотел было слезть, как Талли жестом остановил его.

— Сейчас он прочтет вам стихотворение… экспромтом!

Барды снисходительно захлопали, перешептываясь между собой.

В горле у Гринера стал ком. Дышать стало значительно труднее.

Тео, сидящая рядом, подергала его за штанину, и когда он перевел на нее обезумевший взгляд, ободряюще улыбнулась:

— Считай, что это твое второе испытание в экстремальных условиях, ученик.

Гринер сравнил события прошлой ночи и этот миг… пожалуй, сейчас было страшнее. Но он собрался с духом — мы еще покажем этим напыщенным стихоплетам! — прочистив горло, дождался, пока барды утихнут и их внимание всецело будет принадлежать ему. Обвел взглядом зал… Слева беззвучно похлопал в ладоши Талли, справа улыбались Дерек с Тео. Гринер сказал:

— Я хочу рассказать вам… про то, как попал сюда. То есть не сюда, в Ассамблею, а в столицу. С чего это началось, а началось это два дня назад, я тогда был…

Кто-то захихикал, и Гринер понял, что пора переходить от прозы к делу.

Он закрыл глаза и говоря неуверенно, но потом все увлеченнее, начал:

Тео неопределенно хмыкнула.

В наступившей абсолютной тишине Гринер склонился к наставнице и спросил шепотом:

— Я правильно сделал ударение в слове "пенделя"?

— Неважно. — Так же шепотом ответила Тео. — Они прониклись.

Зал наполнили бурные овации.