Хуже всего была неизвестность. Ревет впереди тягач, скрипит, переваливаясь по ухабам прицеп, под аккомпанемент хлопающего брезента - но все что видит Фира, это колеи лесной дороги убегающие назад в распахнутом сзади проеме Правда, есть еще узкое окошечко прорезанное в пологе. Но, к нему прильнула Анастасия Ивановна, что-то высматривая впереди... Хотя, каждый раз когда Фира боковым зрением видит фигуру возле передней стенки, ей кажется что это сидит Сиваков... И тогда Фира с усилием проглатывает ком в горле, стараясь не расплакаться.

Движение, движение - наверное, они так и будут двигаться и двигаться. И не будет конца этой дороге, что никак не может вывести их к своим.

Во время остановки в деревне Фира даже не успела вылезти наружу. Боец принес и подал ей в фургон ведро с водой, и пришлось поить раненых, пользуясь короткой передышкой. За пологом о чем-то переговаривались голоса, но санитарке было не до того - раненые требовали внимания, помощи, хотя бы просто сочувствия. А потом тягач дернул и потащил прицеп дальше. В раздернутый сзади полог Фира только и увидела стоящую посреди дороги женщину, мелко крестившую удаляющийся фургон. И снова, только убегающие назад колеи лесной дороги...

Когда "Комсомолец" остановился посреди леса, Фира хотел сразу сходить к тягачу, чтобы узнать, куда они едут и долго ли еще осталось... Но, сначала ее отвлекла Анастасия Ивановна, попросившая помочь по новой перевязать бойца с ранением в грудь. У того, видимо от тряски открылось кровотечение и пришлось бинтовать рану, расходуя скудный запас уже не раз стираного бинта. А, затем ее попросил подойти Маслеников. После того проишествия на поляне, ему снова пришлось перевязать лицо, так как потрескавшаяся корка на ожогах стала кровить. Да и глазам был нужен покой. Так что, он снова лежал на своем месте. Когда Фира перебралась к нему поближе, летчик повернул голову:

- Фира, слушай меня. Сходи к Чекунову и Шилину. Передай им, чтобы не рисковали. В крайнем случае, простоим в лесу еще сутки-другие, пока все успокоится. Я вижу, - при этих словах капитан горько улыбнулся, - что Семен чего-то опасается...

- Семен знает что делать, - неожиданно для себя самой перебила летчика Фира.

- Я знаю, - не стал спорить Масленников, - но он взвалил на себя большой груз, а ему и двадцати лет нет. Хотя и ведет он себя как взрослый мужик. Я боюсь за него, как бы не сорвался. Он же прет вперед как танк, да еще и нас тащит. Но, все же...

Что хотел сказать капитан, Фира так и не услышала. Так как в этот момент запустился мотор тягача, а затем рывок сцепки возвестил о начавшемся движении.

И тут Фира почувствовала что происходит непоправимое, что-то, что уже нельзя изменить. Острой болью прострелило сердце:

- Семе-еон!!!

Фира рванулась к выходу из фургона, но ей в рукав вцепилась Анастасия Ивановна:

- Куда, оглашенная! Тронулись уже. Потом сходишь.

В это время прицеп стал крениться влево, и стало не до разговоров, так как нужно было помочь раненым удержаться на лежаках. Пол фургона выпрямился, но его тут же накренило вправо, затем рвануло в сторону, подбросило, что-то со скрежетом прочертило по борту...

Фира поняла, что машина двигается уже не по дороге, а значит, события разворачиваются совсем не так, как предполагалось изначально. А затем, треск пулеметных очередей и хлопок взрыва дал ей знать, что она не ошиблась в своих предположениях.

Санитарка до боли сжала кулачки, не замечая, что ногти впились в ладони: "Там идет бой. Бойцы пытаются задержать немцев, чтобы мы могли уйти. И, с ними остался Семен. Значит, все настолько плохо, что он не нашел другого выхода... Наверное, это и есть то, о чем просил предупредить Маслеников... А я не успела..."

Анастасия Ивановна не успела даже крикнуть что-то предостерегающее, как Фира, подхватив свою санитарную сумку, прыгнула через задний борт прицепа.