Размеренно взмахивая топором, Семен рубил плотно сплетенные корни. Если бы не этот найденный под нарами инструмент, задача по рытью ямы стала бы, наверное, вообще невыполнимой. Отрубив очередное корневище и откинув его в сторону, красноармеец выпрямился в почти готовой яме. Осталось только подровнять края и все. "Да уж, работенка. Как только фельдшер с санитарками раньше справлялись?" Сиваков сидел поодаль, привалившись спиной к стволу старой ели, и пытался отдышаться. Явственно сказывались и отсутствие у него привычки к тяжелому физическому труду, и плохая кормежка. Что там говорить, если у самого Семена желудок ощутимо крутило голодными спазмами и когда приходилось наносить сильные удары топором, мутнело в глазах.

Выровняв стенки и выбросив землю на отвал, Чекунов вылез из ямы. Воткнул лопату в кучу песка, отряхнул руки от земли. Осмотрел получившуюся могилу. Конечно, можно было и не выравнивать аккуратно края, но выработанная годами привычка Лексеича делать любую работу хорошо, сказалась и тут.

Повернулся к Сивакову:

- Борис Алексеевич, все готово. Давайте класть.

Сиваков завозился, с кряхтением пытаясь подняться на ноги. Семен же шагнул к двум телам, лежавшими на краю поляны. Остановился возле босых ног торчавших из под серых солдатских шинелей. Сейчас бы полагалось снять головной убор, но его и так не было на коротко остриженной голове красноармейца.

Он не знал, как звали этих двух бойцов при жизни: одного совсем молодого парня с культей вместо правой руки и второго, мужика уже в годах. Но это и не было важным. Они были его товарищами по тяжелой и кровавой работе - войне. В предыдущей жизни старшине Чекунову не раз приходилось копать такие могилы. Хоронил своих и чужих бойцов, когда - на кладбище близлежащей деревни, когда - в чистом поле, а иногда и быстро засыпав землей в воронке от авиабомбы, пока саперы восстанавливали разбитую переправу.

Погибшие уходили в землю на вечный покой, исполнив свой долг. А живым предстояло нести свою долю общего усилия дальше. И избавить их от этой ноши могла лишь победа. Или смерть. И одно вовсе не исключало другое. А иного пути и не было.

- Давайте, Борис Алексеевич. Беремся...

Они успели уложить тела на дно ямы, и Семен накрывал лица погибших шинелью, как будто это могло им чем-то помочь, когда шум шагов привлек его внимание. Со стороны бараков к поляне шла Фира. Её попытался перехватить Сиваков:

- Фирочка, не ходите сюда, не надо

Но она вывернулась из рук фельдшера и остановилась на краю могилы:

- Не нужно, доктор. Я больше не буду плакать.

И действительно, не плакала. Просто молча стояла и смотрела, пока красноармеец и фельдшер засыпали яму и подравнивали небольшой холмик выросший на поляне. Еще один в ряду таких же, появившихся раньше.

"Пройдет год, и заросшие травой бугорки уже мало будут выделяться на лесной почве. А спустя десяток-другой лет, даже те, кто стоит сейчас на поляне, не смогут отыскать их". - так думал Чекунов стоя рядом с Сиваковым и Фирой. "Что делать - живым нужно жить дальше. И воевать". Голос Фиры возвратил его реальности:

- А? Я не слышал, что вы сказали?

- Я говорю, Семен, ваш друг похоронен там, в пятой от края могиле.

Фира показала рукой на другую сторону поляны. И, развернувшись, двинулась к баракам. Сиваков встревожено смотрел ей вслед. Подумав, Семен отдал ему лопату и топор:

- Вы идите, Борис Алексеевич. Я ненадолго задержусь.