— Надо подумать, до какого ближе?

— До старого, Анг Нона*, коего аннамцы поддерживают. Он сейчас должен быть в Пномпене, сидит в королевском дворце. Туда караваном меньше недели добираться.

— Так и решим, завтра же отправимся к старому королю, поговорим, посмотрим. Кстати, деньги я привёз, наймите хороших носильщиков и лошадей.

Караван, оказалось, уходил в Пномпень наутро. Ночь прошла в духоте влажных испарений, свежий морской ветер в бухту не попадал. Сырые простыни, звенящие над ухом москиты или другая кусачая сволочь, превратили ночлег в порту в садомазохистское мероприятие. Братья успели всё организовать рано утром, пока мы завтракали, наняв вместо лошадей для нас двенадцать слонов, что резко повысило статус в глазах аборигенов. С нами поехал младший Пискотин, Анемподист. Мы ехали, конечно, на разных слонах, их оказалось в караване больше тридцати. Собственно, эти слоны и оказались главным фактором, сдерживавшим скорость движения. Пока их напоят, накормят, обиходят погонщики, пока на слонов взберутся торговцы и чиновники, пройдёт полдня, по моему мнению. Впрочем, двигались животные довольно резво, и удавалось подремать на ходу. А на вторую ночь, когда мы поднялись в предгорья, по ночам стало прохладно, как в Средней Азии, где мне приходилось бывать. Непривычное раскачивание животного при ходьбе компенсировалось достаточно резвым ходом. По моим наблюдениям, за день мы проходили до сорока километров, в горах и по узким тропам, великолепный результат.

Сами окружающие джунгли никого из нас не удивили, стрелки в прошлом году побывали в Аннаме, и особой разницы не видели. Я не успел забыть телепередачи об экзотических странах, и пытался вспомнить названия полузабытых растений, встречавшихся по дороге. Единственное, от чего настрого предостерёг Анемподист наших парней, чтобы не ели никаких местных фруктов. Впрочем, они были бойцы тёртые, и понимали службу, ограничиваясь прожаренным мясом и крепким чаем. Так, что, особой радости в смысле экзотических удовольствий, мы не получили.

Ставка короля впечатляла, не размерами и многолюдьем, а нетронутой азиатской архитектурой, не успевшей обветшать и смешаться с французскими постройками. Конечно, я не архитектор, но величественные храмы и роскошные дворцы, многие из которых активно перестраивались, красивы и без всякого образования. Поселившись в караван-сарае, неподалёку от знаменитого храма Изумрудного Будды, мы с Пискотиным отправились записываться на приём, где опять меня удивила прохладная тишина и спокойствие присутственного места. Никаких очередей, многоголосия посетителей, тишина и слабые запахи благовоний. Пока вогул водил меня от одного клерка к другому, я без смущения рассматривал богатое убранство залов. К моему удивлению, часть стен оказались покрыты гобеленами, я полагал, что это чисто европейская манера. В ожидании своей очереди, мы посетили знаменитую Серебряную Пагоду, затем храм Изумрудного Будды. Самого Изумрудного Будду, как мне объяснили, четыре года назад похитили сиамцы, в ходе очередной оккупации столицы. На второй день, то есть, необычайно быстро, меня удостоил приёма довольно высокий чин королевской канцелярии, с неудобоваримым названием.

Докладывая цель своего приезда, кто я, откуда, и зачем хочу встретиться с королём кхмеров, не мог отделаться от впечатления, что он всё это знает. Несмотря на внешнюю невозмутимость круглолицего толстяка, возникло ощущение его ненависти ко мне, физически прожигавшее кожу. Я отвернулся, продолжая чувствовать этот всплеск энергии, попытался отвлечься, рассматривая убранство комнаты. Наконец, не выдержал и попросил Анемподиста,

— Скажи ему, что мы друзья Аннама, и братья Нгуен, правители Аннама, мои друзья.

Это оказалось ошибкой, не успел Пискотин перевести мою фразу, как чиновник изменился в лице и закричал. В комнату вбежал десяток стражников, опоясанных мечами с пиками в руках. Выкрикнув им пару слов, чиновник указал на меня и произнёс команду, понятную без перевода, — Взять их!

Ну, нет, я давал Чебаку слово, что в тюрьме не окажусь. Холодного оружия у нас с собой не было, но два револьвера были спрятаны у меня на поясе, под роскошным кушаком. Эти небольшие шестизарядные револьверы мне сделали под заказ перед самым путешествием. Патрон стандартный, 10 мм, но само оружие облегчённое, а ствол длиной пять сантиметров, под уличный бой. Разворачивая пояс, я скользнул под левую руку ближайшего стражника, зажимая его кисть себе под мышку. Небольшой разворот, удар ногой сзади под коленку, стражник оседает на месте, со стоном от боли в сломанной руке. Его сосед пытается меня схватить, но, я уже отпрыгнул и развернул кушак, оба револьвера в руках. Быстро стреляю ближайшему в лицо, второму в ногу, третьему в плечо. После того, как упал четвёртый раненый стражник, Пискотин крикнул команду по-кхмерски, и остальные охранники упали на пол, бросив оружие.

— Бери этого гада с собой, — я кивнул на чиновника, не ожидавшего от нас подобного сопротивления, — бегом возвращаемся.

На выходе из комплекса зданий нас ещё раз пытались задержать, на этот раз, с двух сторон выскочили до двадцати охранников, к счастью, без луков. Им хватило ещё четырёх выстрелов из револьвера в упор и четырёх убитых товарищей. Видимо, к стрельбе из револьверов стражники не привыкли, потому, что дали нам беспрепятственно пробежать полтора километра, отделявшие канцелярию короля от караван-сарая. Чиновник пытался сопротивляться, но быстро образумился, попав на болевой приём, после чего бежал впереди нас.

— Видишь, воевода, я не забыл твои уроки, — улыбался Пискотин, нисколько не опасаясь последствий нашего поступка. Он с явным наслаждением вёл чиновника захватом за руку и покрикивал, — иди, толстомордая сволочь, иди быстрее!

Честное слово, мне показалось, что кхмер начал понимать русский язык. По пустынным переулкам мы добрались до караван-сарая, передали пленника двум стрелкам. Пискотин отправился к хозяину организовать спешное отступление, а мы с командиром взвода прикидывали меры обороны. Как оказалось, очень своевременно, стража не дремала и целый отряд, человек сорок, показался со стороны дворца. Отрядив первое отделение стрелков на погрузку и вывод слонов на тропу, я взял любимую сайгу и за считанные секунды ополовинил пытавшихся приблизиться стражников. Чего там сложного, расстояние около ста метров, остолопы не догадались даже лечь, пока треть из них не упали от ранений. Стрелял я в любую часть тела, лишь бы попасть, посему эффективность огня была стопроцентной. Увидев валяющихся на земле своих товарищей, остатки отряда стражников отступили бегом, бросив раненых.

Думаю, они побежали за подкреплением, по крайней мере, до отъезда из городка, никто не пытался нас преследовать. Погонщики слонов, пытавшиеся убежать, моментально успокоились, увидев в моих руках золотые монеты. Их подопечные проявили чудеса скорости, за остатки дня мы прошли полтора обычных перехода, жаль, ночевать пришлось в джунглях. Пока стрелки привычно разбивали бивуак, мы с Анемподистом допрашивали пленника. Он не думал запираться, вымаливая прощение. За два часа выложил массу интересной информации. Оказывается, король Камбоджи, чьей аудиенции я так неосторожно добивался, бежал в Пномпень перед превосходящими силами второго короля, Праха Утея*, ставленника Сиама. Тот захватил весь север королевства, под относительным контролем аннамского ставленника осталось лишь побережье. Аннамцы помочь ему не могут. Все их силы заняты в войне против братьев Нгуен, захвативших большую часть южного аннамского княжества. Вышло так, что аннамцы, поддерживающие короля Анг Нона, оказались врагами братьев Нгуен. Очень неудачно я похвалился их дружбой.

Кул Пуат, наш пленник, занимал небольшую должность при короле, вроде помощника министра иностранных дел, судя по количеству связей за пределами Камбоджи. Он мог нам много рассказать, но, чувствовалось, боится говорить, не верит в нашу силу. Не собираясь форсировать его откровения, мы отправились на ночлег, естественно, под охраной часовых. Ночь прошла спокойно, хотя всякие твари в джунглях, окружавших лагерь, орали необычайно громко. Едва рассвело, мы быстро перекусили и принялись собираться в путь. Этот момент и выбрали наши преследователи для нападения. Часовые начали стрелять со всех сторон лагеря, видимо, нас за ночь окружили. Настоящим спасением оказался моросящий дождик, начавшийся с рассветом. Именно из-за дождя кхмеры не применяли луки, а патронам такая влага не помеха.

После первых выстрелов, отряд привычно и спокойно занял круговую оборону, я полез на ближайшее дерево. Скользкая кора и целые литры воды, скопившиеся за ночь в пазухах листьев, быстро вымочили меня, не хуже мышонка, попавшего в лужу. Высоко забираться не стал, укрепившись на высоте второго этажа, вполне достаточно, чтобы до меня не допрыгнули. Внизу раздавались спокойные команды взводного и редкие выстрелы бойцов. Видимо, кхмеры поняли, что обнаружены, и, считали выстрелы, чтобы атаковать, когда все ружья будут разряжены. Правильно, с высоты своего насеста я насчитал сотни две вооружённых копьями и мечами кхмеров. Без огнестрельного оружия они нас просто раздавят. Опасаясь, что атака начнётся сию секунду, я начал беглый огонь из карабина. На сей раз, стрелял по стоявшим сзади богато одетым воинам, скорее всего, командирам.

Они, эти командиры, оказались сообразительными, скомандовали атаку после пятого убитого офицера. Увы, они не знали, что именно этого я и добивался. Нам нужен был скоротечный бой, чтобы продолжить отступление к побережью, не дожидаясь возможного подхода подкрепления к преследователям. Подгоняемые криками офицеров, под шумом моросящего дождя и грохот помповиков, атакующие кхмеры не заметили, как оказались в ловушке. Мои бойцы так проредили первую волну нападавших, что кхмеры второго ряда остановились перед телами своих друзей. Я в это время вертелся, как белка в колесе, расправляясь с командирами. Результат превзошёл все ожидания, удалось полностью лишить нападавших кхмеров командования. Полторы сотни вооружённых стражников замерли вокруг нас, боясь шагнуть в гибель, и не слыша окрика командиров.

— Пискотин! Командуй им сдаться, все останутся живы! Пусть кладут оружие!— я спешил воспользоваться этим затишьем в бою, способным переломить всё без кровопролития. — Громче кричи!

Анемподист прокричал мяукающие фразы, ещё раз, ещё. По моей команде стрелки встали и направили своё оружие на стражников, я высунулся из-за ветвей, размахивая карабином. Одним словом, мы убедили противников сложить оружие и занялись сортировкой пленных, сбором трофеев. Занятие, ставшее привычным за последние годы. Меня интересовало, будет ли подкрепление преследователям. Прикинув, что, в любом случае, на два часа мы задержимся, независимо от информации, провёл эксперимент. Через Пискотина я приказал Кулу Пуату расспросить стражников о возможном подкреплении, самому Анемподисту велел только слушать. Судя по всему, пленный чиновник понял, что придётся служить нам, результаты скоротечного боя произвели необходимое впечатление.