— Нет. Его ждали. Входная дверь смазана. Они впустили Толстикова первым, дали ему подготовиться, долго мариновали, притупляя бдительность, а потом тихо зашли и хлопнули снайпера.
Дегтярев кивнул.
— Убедительно. Но их было двое. Помнишь кроссовки сорок первого размера? Однажды мы уже видели такие следы на чердаке в доме на Мясницкой.
Теперь они есть за углом, куда Толстиков не дошел. Там сплошная пыль и, несмотря на решетчатый пол, на прутьях остались следы рисунка.
— Верно. Значит, ты хочешь сказать, что один человек ждал Толстикова здесь, сумел его отвлечь, а второй тем временем тихо зашел и оказался у Толстикова за спиной? — заключил Трифонов.
— Именно это я и хочу сказать.
— Ребятам с улицы такой расчет не под силу. Тут чувствуется опытная рука.
— Спецназ. Офицерский состав. Опыт работы не менее десяти лет. Захват, освобождение заложников, тренинг. Толстиков ведь тоже прошел горячие точки, его не так просто было накрыть в момент работы. Где-то он зевнул.
— Просто не знал о существовании второго бойца.
— По моей теории он пятый.
Дегтярев махнул рукой:
— В твоих дебрях сам черт заблудится. Я даже вникать не хочу.
Глянув в окно, эксперт от неожиданности вздрогнул. По тротуару к своему дому подходила Наташа.
— Бог мой! — воскликнул он. — Кажется, у меня начались галлюцинации.
— Так оно и есть, Игнат Всеволодович. И постарайся забыть о том, что видел.
— Ну, Трифонов, ты даешь!
Генерал Колычев приехал в МИД в сопровождении своей секретарши и консультанта Натальи
Демьяновой в мундире и с целым портфелем документов.
Встреча с консулом Иордании и старшим советником министерства Илларионом Прониным носила официальный характер. Консул передал ноту протеста в связи с исчезновением на территории России официального представителя королевства Иордании Абу аль Фар Харима. Протокол был выполнен по всей форме, после чего консулу предложили перейти в кабинет, отведенный для переговоров с правоохранительными органами. Он мог и не разговаривать со следователем, это не входит в обязанности дипломата, официального представителя другого государства. Но Колычев не сомневался, что консул согласится на неофициальную беседу. Так оно и случилось.
Представитель МИДа откланялся и не присутствовал при беседе. В помещении остался личный переводчик консула, хотя можно было обойтись и без него, так как консул долгие годы учился в России, имевшей в то время название СССР, и прекрасно знал русский язьж. Неофициальный характер встречи позволял ему разговаривать по-русски, но он этого не захотел.