– Вы ужасно жестокие создания.
– Стивен тоже всегда так говорит. Пойду посмотрю, куда он пропал. – Карлина забирает у меня бокал, подмигивает мне и оставляет нас одних.
Я прислоняюсь спиной к теплой груди Седрика.
– Жестокое создание хочет с тобой потанцевать, – мурлычу я, кладу его руку себе на талию и медленно двигаюсь, прижимаясь к его телу. – И сказать тебе «спасибо».
– Хм? – Один этот коротенький звук заставляет меня подумать о том, что в его голосе появилась хрипотца. Она мне нравится.
– За это.
– Эй. – О да, это она, как я и предполагала. – Я был должен тебе вечеринку.
– Не был. Правда, не был.
Когда совсем темнеет, все перестают танцевать. Вместо этого мы садимся маленькими группками на деревянный пол, который еще сохраняет тепло ушедшего дня. Сойер выключает стереосистему и начинает наигрывать что-то на своей гитаре. Ноты превращаются в вопросы, он пробует то одно, то другое, играет, как будто он совсем один, и в итоге находит стиль, который ему нравится. Перебор струн становится мелодией, а мелодии становятся песнями, которые он поет с задумчивой серьезностью хриплым от виски голосом. Мне нравится музыка, которая струится над террасой и развеивается над доком. Звезды, которые, вспышка за вспышкой, вырываются из ночи.
Но больше всего мне нравится глубокий умиротворяющий покой, который излучает Седрик. Он сидит позади меня, прислонившись спиной к перилам, так что я могу прислониться к нему.
Когда Сойер начинает новую песню, они на секунду встречаются взглядами, говорящими о многом. О многом, что я понимаю, и, вероятно, еще большем, что навсегда останется для меня тайной.
Седрик кивает, и я моментально узнаю музыку. Это
– Мне нравится, – шепчу я, – что Люк тоже немножко с нами.
Он молча кладет голову мне на плечо.
– И знаешь, я была права.
– Мм? – лишь тянет он, и этот звук вибрирует у меня на щеке и щекочет небо, ведь он так близко ко мне.
– Бегство – тоже решение.
– Пока оставляешь себе открытым путь назад.
– Но для этого надо знать, где твое место.
– И теперь ты знаешь?