«Может, не именно сейчас, но я действительно думаю, что после возвращения он использовал его, как своё укрытие».

«Мне такого объяснения достаточно», – сказал Эллингтон, доставая фонарик и освещая им путь.

Макензи достала свой фонарик – небольших размеров Maglite, – и они пошли через лужайку. Лучи-близнецы вместе доползли по земле до крыльца. Они медленно поднялись по ступеням. В темноте от скрипа шагов мурашки бежали по спине.

Макензи хотела выйти вперёд, приближаясь к двери, но Эллингтон ей не позволил. «Прости, – прошептал он, – но сегодня ты один раз уже чуть не умерла. Сейчас я пойду первым».

Макензи хотела поспорить, но потом сдалась. Ей нравилось чувствовать себя под его защитой. К тому же, он был прав. Она была разбита и вымотана. Если так подумать, то ей вообще не следовало бы быть здесь сейчас.

Эллингтон толкнул дверь локтём, она открылась, и он вошёл внутрь. Макензи зашла следом, с горечью отметив, что у неё возникло ощущение дежа-вю. Нравилось ей это или нет, но даже пустой этот дом по-прежнему был для неё домом. Даже в пыльной темноте он казался ей родным, возрождая в памяти греющие душу воспоминания о доме таким, каким он был до той ночи, когда она нашла отца мёртвым в родительской постели.

Они прошли гостиную и кухню, но ничего не нашли. Затем они свернули в коридор. Свет фонарика Эллингтона пробежал по всей его длине и остановился на открытой двери в родительскую спальню.

Когда они пошли по коридору, внутри Макензи всё сжалось в плотный комок. Волосы на руках встали дыбом, и она не могла не думать, что за ними наблюдают.

«Он здесь, – подумала она. – Этот день настал… Здесь всё закончится».

Макензи хотела предложить позвонить Фредериксу, но потом передумала. Если они вернутся к машине, чтобы позвонить, преступник может уйти. Макензи чувствовала важность момента, чувствовала, что всё идёт к… В общем, к чему-то всё точно идёт.

Они дошли до старой спальни Стефани, но в ней было пусто. Заглянув внутрь, Макензи почувствовала, как слёзы жгут глаза. Она не испытывала ничего подобного, когда приезжала сюда два дня назад, но сейчас эмоции были практически осязаемы.

Следующей была её старая спальня, и когда лучи света обошли пустой квадрат стен, она не смогла на них смотреть. Ей было сложно дышать, и Макензи почувствовала, как где-то в затылке вновь начинается боль, как прибой, который вот-вот обрушится на берег.

«Не уверена, что справлюсь», – прошептала она, когда Эллингтон вышел из комнаты.

«Что такое?» – спросил он.

«Я не знаю», – ответила Макензи. Ей казалось, что, наверное, примерно так проявляется паническая атака.

«Хочешь выйти на улицу?» – спросил Эллингтон.

Макензи отрицательно махнула головой. «Ванная, а потом родительская спальня, – быстро проговорила она. – Давай осмотрим их и выйдем отсюда,.. чтобы подышать свежим воздухом,.. а потом проверим подвал».

«Мак…»

«Иди», – сказала она, кивая в ту сторону, где заканчивался коридор.

Одарив её обеспокоенным взглядом, Эллингтон проверил ванную комнату. Макензи не отходила от него далеко, крепко сжимая в руках фонарик и пистолет. Она глупо уставилась на Глок, не в силах вспомнить, когда успела его достать.