Глава 13. Лариса.

Конец августа, 2000 г.

– Ну что, Оля, ты уже заселилась в комнату? Родителей проводила? – спросила я её, когда мы встретились у входа в общежитие.

– Да, Лариса, заселилась, устала, конечно, и по маме с папой буду скучать. А ты где пропадала, наверное, со своими родителями была? – я молча кивнула, не желая вдаваться в подробности о своих перемещениях.

Взяв меня под руку, Оля грустно улыбнулась уголками губ и продолжила свои душевные излияния.

– Мы никогда так надолго с ними не расставались. Одно радует, что вместе с тобой будем в одной комнате жить, а то вообще было бы одиноко. Ближе тебя у меня здесь никого нет, в деканате до последнего боялась, что откажут и вместе нас не заселят, – с облегчением выдохнула она, а я в душе посмеялась в очередной раз над её сентиментальностью, внешне изобразив понимание её чувств.

Вот радовалась бы, что от предков свобода, а она слёзы льёт. Мне они за лето так надоели, в том числе со своими вечными нотациями и наставлениями, загоняя в рамки и ограничивая мою свободу, что я по пальцам дни считала, когда уеду и заживу свободно от них и их тотального контроля. Какие мы всё таки с новой моей соседкой по комнате разные, вообще нет ни одной точки соприкосновения. Ну да ладно, надеюсь, проверить в деле поговорку, что противоположности притягиваются. Пока это очень скептически звучит и не вселяет абсолютно никакой надежды, что мы когда-нибудь поймём друг друга. О большем и говорить нечего, поживём-увидим, а жить нам вместе ни много ни мало целый год точно, а там посмотрим. Я вообще долго в этой дыре задерживаться не собираюсь.

Пока была дома я всё обдумала и пришла к выводу, что делала всё беспечно. Цель моя слегка изменилась, не кардинально, конечно, но претерпела небольшие изменения. Прежде чем с кем-то встречаться, нужно досконально всё о нём узнать и метить уже не в просто любовницы или содержанки, а повыше и намного – в жёны, не размениваясь на меньшее. Согласна даже ребёнка родить, чтобы привязать его к себе покрепче, богатство и красота к этому всему само собой прилагается. Цену я себе знаю и своего добьюсь любыми способами.

Все лето я жила в страхе, что за мной придут, но всё было тихо. Через пару месяцев я успокоилась и решила, что про меня все забыли. С Олей мы регулярно созванивались всё лето, раз в неделю стабильно. Она была очень удивлена, что я решила жить в этом клоповнике, как я выражалась ранее об общаге, да и сейчас моё мнение об этом месте не поменялось, просто выхода другого нет. О себе я ей ничего толком не рассказывала, просто сказала, не вдаваясь в подробности, что жила с мужчиной, и у меня случилась любовная драма, о которой лучше меня не расспрашивать. Чем мне нравилась эта девушка, что она не лезла не в свое дело и не задавала много вопросов. Оля считала, что каждый имеет право жить так, как считает нужным, и никого никогда не осуждала. Но свое мнение на этот счёт не скрывала, всё же не поощряя такой образ жизни. Правильная до тошноты и рвотных позывов в моём организме, она вызывала у меня только тоску и смертельную скуку. В этой девушке не было биения жизни, а только всё одно и то же изо дня в день, как по графику или расписанию. Чем так жить уж лучше совсем не рождаться! Вырваться из под родительской опеки и сидеть дома читать книгу? Только не это! Пусть книги читают и учатся такие лохушки, как Оля, а я жить хочу и на полную катушку, глубоко вдыхая грудью.

И пока моя правильная соседка сидела и корпела над своими учебниками, общаясь с вымышленными героями, мы с Женей Михайловой знакомились с живыми и реальными парнями, в нашей общаге в том числе. Женя – наша третья соседка, с которой нас поселили в одну комнату. Она была старше нас и училась уже на третьем курсе. В городе, где она жила, у неё был парень, но это нисколько не мешало ей заводить кавалеров на стороне и предаваться плотским утехам. Про таких говорят – девушка без отказа и комплексов. Я была не против и вовсе не осуждала, это её жизнь, но как и моя добропорядочная Оля, я не одобряла этого. У меня тоже не было комплексов, и я не зажималась, как девственница или скромница, но и спать с каждым встречным поперечным не собиралась. Если себя и отдавать, то не просто так, а только с выгодой для себя. На данный момент у меня был всего один единственный мужчина – Владимир, после предательства которого я всё лето приходила в себя, боясь за свою жизнь.

И почему все, даже Оля, считают меня легкодоступной девицей, я не понимала. Видимо, моя раскованность и яркий внешний вид делали своё дело, складывая обо мне впечатление у людей не в мою пользу, но меняться я не собиралась. Меня во мне всё устраивало, а если кому-то не нравится, это не мои проблемы. Пусть думают, что хотят, разубеждать никого не собираюсь. Главное я знаю, что не шлюха и не дешёвка, остальное неважно. Никогда нельзя позволять чужому мнению влиять на ваш образ жизни. Нужно быть собой всегда и при любых обстоятельствах. Хорошей я никогда для всех не буду, всегда найдётся человек, которому я встану поперёк горла. Меня всю жизнь родители загоняли в какие-то рамки, говоря мне постоянно фразы: «то нельзя», «так делать не стоит», «туда не ходи», «так себя не веди» – всё надоело, тошнит от этих правил!

Я всегда была лидером в любой компании, подбивая всех вокруг на любой кипиш, потому что не люблю застой. Только это помогало мне полноценно жить и чувствовать себя живой. Мне повезло и меня в этом моём желании всегда поддерживала Женя. Сегодня мы с ней и с парнями с шестого этажа, которые учились на историческом факультете, решили немного отметить наше заселение и знакомство. Они должны были прийти к десяти часам вечера. Я была на подъёме, моя душа жажда праздника. Если бы не эти весёлые моменты в жизни, наполняющие мою кровь адреналином, я бы угасла, как та догорающая расплавившаяся свеча, ставшая лужицей. Эти серые, безрадостные будни, без малейшего намёка на удовольствие, нагоняли на меня такое уныние, что впору было волком выть от тоски.

Нужно было немного подготовиться к сегодняшнему вечеру, а главное сказать Оле о предстоящем сабантуе, что являлось задачей самой сложной из всех существующих. По-моему она вообще не знает значения слова веселиться. Представляю, сколько сейчас вони будет, когда скажу о намечающейся гулянке. Что-что, а в восторг она явно не придёт. Сидела моя заучка и «серая мышка» на своём извечном месте за столом и что-то писала. Наверное, в любви признаётся Пушкину или Толстому, хихикнула я про себя. Приняв таинственный вид, я выдохнула и направилась к ней, готовая идти в атаку и бороться с этими её пристрастиями. Для неё же стараюсь и хочу, чтобы реальным миром жила, а не этими вымышленными персонажами и писателями, которых уже и в живых-то нет давно.

– Оля, закругляйся с уроками, сейчас к нам парни с шестого этажа придут в гости, – сказала я ей и, не дожидаясь её вполне ожидаемой реакции, пошла накрывать на стол.

Я привлекла её внимание сразу, после чего та, с возмущённым выражением лица, повернулась ко мне полубоком и начала занудным голосом верещать, что мне захотелось навсегда оглохнуть, только бы не слышать её извечные нотации.

– С какой стати они к нам придут и зачем? У нас и еды никакой нет!

Оля не выходила из своего извечного скучного образа, нисколько не меняя изо дня в день одну и туже пластинку. Реакция на наши вечеринки одна и та же: негативная и отрицательная. Вот скажите, люди добрые, ну нельзя же всю свою жизнь и свои интересы сводить к учёбе, надо и отдыхать иногда? Я начала потихоньку закипать и злиться. Вот же ханжа! Я таких ещё не встречала, как она, упрямых и твердолобых.

– Это тебе не надо, а нам с Женей очень даже надо. Они всё с собой принесут, а мы сделаем бутерброды с салом и заварим Роллтон, нормальная закуска получится. Вон истфаковцы вообще одной водой запивают и ничего, – говорила я ей, повернувшись к ней лицом, сощурив глаза и сложив руки в замок на груди.

Не пьёт, не курит, девственница, ждёт принца на белом коне, от парней шарахается, в клубы не ходит – тоска смертная. Вот как ей объяснить, что в жизни их нет этих принцев, даже в книгах их нет, если только в сказках. Смотрю на неё и думаю, что вроде бы уже не маленькая, а «розовые очки» так и не сняла. Ну ничего, жизнь всё расставит по своим местам, а я дождусь и посмотрю, как глупые надежды этой мечтательницы превращаются в пыль.