– Хорошо. – Катон сунул свой факел в поток и загасил пламя, потом отдал его одному из германцев, а сам повернулся к тоннелю. Глубоко вздохнул, чтоб успокоиться, и они втроем двинулись вперёд. Шарканье их мягких подошв заглушалось плеском водопада. Так они отошли от него футов на пятьдесят. Свет факелов остался позади. Катон скользил кончиками пальцев по стене тоннеля, пока они не добрались до выхода из него. Он замедлил шаг.

– Стоп. Теперь направо.

– Ни хрена не видно, – проворчал Макрон из темноты. – Глупо было не захватить хоть один факел.

– Слишком рискованно, – ответил Катон. – Мы же понятия не имеем, что там, впереди. Лучше не рисковать, а Цестию лучше не знать о нашем появлении.

– Нас в любом случае больше. Эти ребята-германцы, возможно, не самые острые стрелы в колчане, но они крутые вояки. Так что нам нечего бояться Цестия. Разве что у него там имеется небольшая армия, запрятанная в эти подземелья.

– Вполне может быть, мы ж не знаем. Но меня больше беспокоит то, что он может смыться. Мне надо бы с ним побеседовать, если такое возможно.

– Зачем?

– Мне нужны ответы на некоторые вопросы, – просто ответил Катон. – Ладно, хватит терять время. Пошли!

И они двинулись дальше, свернув в боковой тоннель, нащупывая дорогу в полной темноте, одной рукой касаясь стены и щупая мрак перед собой носками калиг. Пол в этом тоннеле был сухой, а единственными звуками, нарушавшими тишину, был шорох их шагов, их дыхание и царапанье когтей убегающих крыс. Дважды Катону казалось, что он слышит что-то впереди, но, когда он останавливался и говорил остальным постоять тихо и прислушаться, звуки пропадали. Шли они очень медленно, и Катон уже начал опасаться, что германцы не выдержат и потащатся следом в понятном стремлении поскорее покончить с этим делом и выбраться из тоннеля на свежий воздух. Он часто оглядывался назад, но был доволен, что только один раз заметил слабый отблеск пламени факела. Центурион Плаут явно хорошо управлял своими людьми.

Чего нельзя было сказать о самом Катоне, который никак не мог справиться с собственным разыгравшимся воображением. Каждый звук казался ему чрезмерно громким, так что он разрывался между опасениями по поводу шума, который они производили, и страхом, что эти звуки помешают им вовремя услышать о приближении опасности, что может скрываться во тьме впереди.

– Не нравится мне это, – тихо сказал Септимий. – Что, если ничего тут нет?

– Тогда у нас не будет зерна, чтобы накормить толпы народу, – проворчал Макрон. – Толпа разозлится и всех перебьёт – императора и всю его семью, и вы с Нарциссом останетесь безработными. Чудная перспектива, не правда ли? Не надо забывать про это, так что прикрой пасть, ладно?

Катон остановился. Макрон наткнулся на него и тоже встал. Калиги Септимия скрипнули по камню, после чего стало тихо.

– Слушайте! – тихо сказал Катон.

Сначала Макрон никак не мог уловить никакого шума, который мог бы что-то означать. Но потом где-то впереди раздался взрыв смеха, в этом не оставалось никаких сомнений, потом голоса, и снова воцарилась тишина.

Катон обернулся к своим товарищам. Их было не разглядеть в полном мраке тоннеля.

– Септимий, оставайся здесь.

– Что?! Один? – В голосе агента звучал неприкрытый страх. – Зачем?

– Мы с Калидом пойдём вперёд. Когда Плаут и его люди подойдут, пусть стоят здесь. Я не хочу, чтобы они продвигались дальше, пока я не дам такой приказ. Скажешь им стоять здесь и ждать.

Прошло некоторое время, прежде чем Септимий ответил дрожащим голосом: