Долгая фелусианская ночь оказалась как нельзя кстати. Впервые мне удалось нормально, не урывками, выспаться. Возможно, так влияло присутствие магистра Шакти, её неколебимое спокойствие. Снов своих почти не помню, но смутное ощущение, что снилось нечто хорошее, осталось на всё утро. А к середине дня в левом дальнем углу трюма громоздилась лёгкие складные ящики с найсилином. Цветы-коробочки источали слабый приятный аромат, аналога которому я при всём желании не мог подобрать. Существа, их приносившие, симпатичными назвать было трудно. Головы, сплошь покрытые шевелящимися мягкими выростами, три пары конечностей, из которых по-настоящему руками являлась лишь одна, верхняя. Перепонки между пальцами вторых «рук» не позволяли проделывать тонкие манипуляции, поэтому фелусиане использовали их только как поддерживающие. Местный житель, что помогал Марис перекладывать найсилин из корзин в универсальные ящики, брал его всеми четырьмя руками, но как только замечал на одном из цветков изъян или оставшиеся необорванные листья, перехватывал верхними и ловко очищал. В корабль фелусиане не заходили, избегая вступать даже в тень его кормы.

– Опасаются всего непонятного, – пояснила Марис. – Осторожность у них в крови.

Каждый ящик вместил почти шесть килограммов найсилина, и я решил нагрузить их с запасом – не семнадцать, а двадцать штук. Не возвращаться же, если вдруг не хватит! Каким-то образом о нашем отлёте узнали все жители посёлка и собрались поглазеть на невиданное зрелище. Осторожность осторожностью, а любопытство, в обязательном порядке присущее разумному существу, было и у них. Окружив падавана, фелусиане о чём-то говорили с ней, то и дело указывая в направлении «Амидалы». Вопросы задавали, наверное. Марис объясняла, тоже жестикулировала для пущей наглядности.

– Благодарю Вас за помощь, Шакти, – Падме хотела поклониться, но магистр удержала её, сказала укоризненно:

– Что за церемонии, моя дорогая! Не нужно.

– Ну, в таком случае, просто до свидания. Займусь предстартовой подготовкой, – Падме растаяла в воздухе. Отсалютовав, скрылся в корабле Пятерня. И я решился сказать то, о чём думал с самого утра. Заглянул Шакти в глаза и обратился просто, без церемоний:

– Тётя…

Тогрута слегка опешила от такого обращения. Одна только Осока, и то наедине, называла её просто «тётей». И, всё же, я, кажется, выбрал верный тон. Потому – продолжил:

– Летимте с нами? Забирайте свою ученицу и полетим. Нам так нужна Ваша мудрость.

Шакти пристально смотрела на меня бездонными тёмными глазами, и внезапно взгляд её стал почти ласковым. Она вздохнула:

– Дружочек, моя мудрость – набор замшелых догм, правила, устаревшие ещё двенадцать лет назад.

– Я Вас бесконечно уважаю, но не говорите так! – возразил я. – Разве верность, честь, справедливость могут устареть? Разве обиженные и пострадавшие перестали нуждаться в помощи? Признать такое равносильно признанию, что победили они, и это навсегда. И, если Вы так думаете, зачем учите её? – я ткнул рукой в ту сторону, где осталась Марис.

– Гнев силён в ней, как и Тёмная сторона в джунглях этой планеты. Я всего лишь стараюсь исправить это по мере сил, – сказала она, словно озвучивая привычный штамп, и вдруг спросила совершенно другим тоном: – У вас все думают так, как ты?

– Не знаю, – честно ответил я. – Все люди разные. Кому-то достаточно просто жить и работать, чтобы его не втягивали ни в какую грязь и интриги. Другим этого уже мало, хочется помочь окружающим, тем, кто менее силён и более уязвим. Таких у нас немало, и, всё же… Ваша уверенность и спокойствие очень нам пригодятся.

– Что ж… – Шакти улыбнулась. – Сделаем так. Возвращайтесь сюда через три-четыре года. К тому времени и Марис станет более зрелым джедаем, и планета не будет так уж нуждаться в присмотре. Тогда я смогу пойти с вами.

– Я вернусь, Магистр.

– «Тётя», просто «тётя», – поправила она. – Я чуть было не позабыла, насколько это слово греет душу.

Поднимаясь по трапу, я помахал стоящей в отдалении ученице, и та подняла руку в прощальном жесте.

– Итак, теперь последний номер программы? – спросил Пятерня, когда корабль, покинув атмосферу, начал разгон главными двигателями, чтобы уйти за свет.

– Да, – ответил я. – Ондеронская каменная смола.