– Отлично, – Эрдени зевнула.

– Шла бы ты тоже? – предложила ей сестра.

– А вы?

– Мы? Сейчас проведаем делегацию Тариса, а дальше до утра будем дежурить посменно, нет смысла бодрствовать всем.

– Я с вами!

Над Городом Мастеров дул тёплый ароматный ветерок, шелестя зеленью палисадников. Дневная жара отступила, и на улице, пожалуй, стало даже приятнее, чем в близкой к идеалу атмосфере корабля. На небе не было ни единого облачка, и тысячи звёзд светили с хрустально-чистого небосвода, загадочно мерцая. Ближе к горизонту сияла серебром полоса спирального рукава.

– Начал забывать, как выглядят звёзды с поверхности планеты, – с улыбкой сказал я. – Здесь они крупнее, чем на Земле.

– Ну, да, – кивнула Осока. – Расстояния между звёздами меньше, чем у вас, вот и видны лучше. Вот ту пару видишь, яркая белая и оранжевая? Выше и правее ещё две слабенькие, нижняя – Виласса.

– Дом, – тихо сказала Эрдени. – Вот куда бы я полетела… на каникулы.

– А насовсем вернуться не хотелось бы?

– Может, и да. Немножко. Но я ведь Тано. Среди одних наших мне будет скучно.

Коттедж делегации Тариса располагался на краю импровизированной посадочной площадки, однако, чтобы войти, требовалось обогнуть его – дверь, естественно, находилась со стороны улицы. Пограничники в прихожей были начеку и впустили нас, лишь убедившись с помощью сканеров, что никто из нас не замаскированный террорист. Из дверей нижней гостиной на освещённый рассеянным светом пол прихожей ложилась золотистая дорожка. Оттуда слышалась музыка. Некрасивый большеголовый сниввианин, склонив голову так, что виднелась круглая лысина-тонзура, свойственная этому виду, вдохновенно перебирал струны кветарры. Изобретателями этого инструмента, имеющего, в отличие от земных гитар, восемь струн, считаются забраки, но в Галактике на нём играют большинство гуманоидов, у кого достаточно гибкие руки. Сниввианский делегат владел кветаррой виртуозно, слушать его было не меньшее удовольствие, чем гитаристов из Латинской Америки. Собравшиеся в гостиной моё мнение явно разделяли. Положив голову на сцеплённые пальцы рук, слушала родианка, рупоры-антенны на её голове чуть покачивались, тонкий рот-трубочка улыбался. Задумчиво смотрел куда-то вдаль Динэк Вао. Прикрыл глаза от удовольствия катар. Лицо тиилинки озаряли безмолвные переливы эмоций. Рати, с подчёркнутой небрежностью подперев рукой щёку, незаметно отодвинула от виска край головного убора вместе с ушным фильтром, чтобы полнее насладиться звучанием. Эрдени, обойдя сзади диван, с детской непосредственностью ткнулась щекой в основание лекки джедайки-историка, та, подняв руку, потрепала её полосатые хвостики.

– Всё в порядке? – спросил Динэк в паузе между мелодиями.

– Да. Сегодня она не придёт, – ответила Осока.

– У меня тоже такое чувство, – подтвердила Латс. – Решила, что сегодня все слишком бдят, и прошмыгнуть будет труднее. Выждет день, может, и два.

– Чего-чего, а терпения у неё всегда было хоть отбавляй, – Осока усмехнулась. – Но кто сказал, что у нас его меньше? И что кто-то расслабится на второй или третий день?

– Может быть, нарочно изобразить некоторую расхлябанность?

– Утром решим.

– Тоже верно. Мэрн, позволь твой инструмент на минутку?

Вот уж чего я не ожидал от суровой Латс Рацци, так это умения играть на гитаре. А тиилинка, взяв несколько уверенных аккордов, заиграла медленную, со странным ритмом мелодию, слегка напоминающую вальс. Словно раздумывая о чём-то, она смотрела вдаль, а руки, казалось, жили собственной жизнью, скользя по ладам. Дважды повторив один и тот же мотив, Латс коротко взглянула на нас и вдруг тихим приятно вибрирующим голосом запела. Мысленно я рифмовал эти разновеликие строчки по-русски: