Семье?
Я ее чертова семья!
Я смотрю в пол, качаю головой, потираю затылок. Я все еще слышу громкие голоса с другой стороны двери, но не могу разобрать, о чем они говорят.
— Я должен быть с ней, — повторяю я, но на этот раз не знаю, говорю ли для себя или для медсестры.
— Врачи сделают все, что в их силах, чтобы помочь ей, дорогой. А сейчас ты должен быть сильным ради нее.
Не знаю, буду ли я когда-нибудь снова сильным, если она не выживет.
Я качаю головой от собственных мыслей.
Если она не выживет, я не знаю, что буду делать.
Вся моя жизнь с ней проносится перед глазами — то, как она улыбается, ее взгляд, когда она смотрит на меня, ее доброта и щедрость ко всем, кого она встречает. Все то, что мы упустим, например, как она будет носить обручальное кольцо, и нашу свадьбу, и ребенка от меня, и те маленькие моменты, которые ты принимаешь как должное каждый гребаный день, потому что думаешь, что «завтра» обязательно наступит.
Я знал, что мой собственный кусочек рая — это слишком много, чтобы просить о нем. Я, блядь, знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Пойдем со мной, милый.
Я даже не осознаю, что иду за ней, пока не слышу, как Джастин говорит ей, что Отэм — его сестра, когда она спрашивает, есть ли кто-нибудь, с кем она должна связаться. Он говорит ей, что обзвонит всех. Я даже не знаю, дышу ли, когда появляются мои родители. Только когда мама обнимает меня, я что-то чувствую.
— Она сильная, дорогой, — шепчет мне мама.
— Я не справлюсь без нее.
— Тебе и не придется, — тихо отвечает она, и я чувствую, как ее слезы просачиваются сквозь меня.
Я отстраняюсь и наклоняю голову между ног, молясь впервые за много лет. Я молюсь каждому богу или всем, кто будет слушать.
— Вы все — семья Отэм Фримен?
Я немедленно встаю, оглядывая комнату впервые с тех пор, как приехал сюда. Моя семья, кое-кто из друзей Отэм и мои люди рассредоточены по всей комнате.