Колени стали ватными. Перед глазами все поплыло, и я начала медленно оседать на пол.
— Бьянка! Что с тобой?! Очнись, Бьянка! — звенел голос Наташи где-то рядом.
Кое-как ей удалось поднять меня с пола.
— Что случилось? Тебе плохо? — подталкивая меня к барному стулу, спрашивала она.
— Немного… голова закружилась… — невнятно бормотала я.
Прикрыла глаза. «Андрей! Андрей! — что есть сил, мысленно закричала я. — Это какая-то ошибка! Ты не мог умереть, Андрей!»
Ответом была зловещая, покрытая мраком тишина. Как будто кто-то раз и навсегда разделил нас с Ладомирским невидимой мощной стеной.
Его больше нет. Андрей погиб. Разбился. И я даже не имею права присутствовать на его похоронах, потому что до сегодняшнего дня он был моей тайной.
Я осталась одна. Снова одна… В один миг моя душа сгорела и обратилась в пепел.
— Бьянка, ты как? — осторожно коснулась моей руки Наташа. — Давай, я тебе чай сделаю?
— Не надо чай. Слушай, я дома посижу сегодня, ладно? Нехорошо себя чувствую.
— Конечно. Я передам куратору, что тебе нездоровится.
Я сползла со стула и медленно пошла в свою комнату. Взглянула на букет черных роз, стоящий на комоде. Розы увяли. Еще бодро цветущие вчера, почему-то они умерли сегодня утром. Резко и без объяснимой причины.
Я захлопнула дверь и накрылась одеялом с головой.
Андрея больше нет… его нет… Тупая боль разрывала сознание пополам. Казалось, от моего сердца не осталось ничего – только черные осколки, посыпанные пеплом выгоревшей дотла души.
Глава 19.
Ночь. Глубокая, тихая. В морге ледяной холод и тоже тишина. Тела повсюду. Некоторых готовят к торжественной процессии, другие уже в костюмах и дожидаются выдачи близким.
Тело хирурга Ладомирского забирать было некому. Никто не знал, есть ли у него родственники. Да и обгорел он так, что хоронить его планировалось в закрытом гробу. Патологоанатом с жалостью взглянул на накрытое простыней тело и позвал санитаров.
— Хороший человек был этот детский хирург, — скорбно вздохнул один из санитаров. — Все для детей делал, а забрать его некому.
— Переложим в гроб. Все равно хоронить в закрытом будут. Пусть уже покоится с миром, я не стану его вскрывать.