— Ей мой пламенный привет.
— Кстати, она ждет не приветов, а тебя. Там надо кое-что починить.
— Как-нибудь, — уклончиво сказал майор. Несмотря на то, что он не жил в семье, все равно приходилось помогать теще. Иначе домик в Смоленской губернии давно бы рухнул. То перекашивались двери, то надо было чинить крышу, то плохо открывались ставни. Деревенский дом, понятное дело, требовал мужских рук. В благодарность за помощь Антонина Васильевна расплачивалась с зятем банками соленых огурцов, которые Губарев очень любил…
— Не как-нибудь, а как можно скорее. В ближайшее время, — строго сказала жена.
— Есть! — отчеканил Губарев и приложил руку к виску, отдавая честь.
— Мне солянку ставить подогревать? — спросила Дашка, шмыгая носом.
— Не прикидывайся бедной овечкой, — сказала Наталья. — Я тебя все равно никуда не отпущу.
— Подожди, Наташ, — поднял вверх руку Губарев. — Поедим, попьем чай. А потом во всем разберемся. Не торопись.
Жена пожала плечами и пошла в большую комнату.
— Будешь есть в гостиной, — скомандовала дочь. — Я сейчас еду принесу.
— На подносе?
— На подносе.
Губарев старался хоть немного разрядить накаленную атмосферу.
Солянка действительно была восхитительной. Когда они поженились, Наташа почти не умела готовить, и своим друзьям и знакомым Губарев обычно говорил: «А моя жена очень хорошо заваривает чай». Он хотел искренне похвалить жену, но вскоре сообразил, что фраза звучит несколько странновато. Получалось, что, кроме чая, жена больше ни на что не способна. С годами Наташка освоилась на кухне, ей нравилось что-то изобретать, придумывать из привычных блюд.
Опыт — это ерунда, подумал Губарев, дело наживное. Не умеешь сегодня, научишься завтра. Гораздо хуже, что незаметно проходит молодость, пролетают годы. Так, не успеешь оглянуться, и старость подкрадется. Какие у Наташи были красивые волосы: блестящие, густые. А сейчас… Редеют на глазах, и цвет стал непонятно каким. Не то светлым, не то мышиной масти.
Солянка была съедена в молчании. Потом они пили чай. В последний момент Губарев купил малиновый кекс, его разрезали на кусочки и положили на большое белое блюдо с оранжевым ободком по краю.
— Ну что, девочки, — весело сказал Губарев. — И жизнь хороша, и жить хорошо.
— Кому как, — пробурчала Дашка. — Если бы меня отпустили на дачу…
— Не надейся, — вставила жена. — Выкини это из головы.
— Как я могу выкинуть? Все поедут, а я останусь.