— Так.

— Ну и дурак, если так думаешь. Мне оружие в бою проверять надо.

— Тоже мне проверяющий.

— А что?

— А то.

— Отставить разговоры! — раздался голос Лыкова.

В который раз за этот бесконечный рейд судьба сводила Колосова с людьми, о которых он и думать не думал. В Малых Бродах, в бригаде, теперь во взводе этой бригады. Бойцов обращался к Николаю Дмитриевичу. Видел Колосов этого человека — степенного кряжистого мужика, когда тот бежал рядом со старшиной под обстрелом, а сейчас идет, переговаривается так, как будто не было ни огня, ни того тяжелого бега.

Взвод Лыкова возвращался, как сказал о том Бойцов, «несолоно хлебавши». Поспешая по приказу комбрига к Сторожевскому лесному кордону, партизаны за час с небольшим отмахали около десяти километров, а в настоящем деле, по словам того же Бойцова, участвовать им не пришлось. Другие немцев разбили. Ему, этому Бойцову, видишь ли, преследовать немцев захотелось. Не в счет, выходит, убитые, раненые. Не в счет то, что каждый из бежавших мог оказаться на месте тех, кого везут сейчас на подводах. По его, Колосова, разумению, не удалось сойтись с немцами на удар ножа, и ладно, таково их солдатское счастье. Завтра может случиться наоборот, повезет кому-то другому.

Бойцов, оружейных дел мастер, как понял из разговора старшина, шел чуть позади. Его неуклюжую фигуру Колосов тоже помнил. Он и бежал рядом с Николаем Дмитриевичем. Селезнев, что оговаривал Бойцова, шел за ними. Старшина отчетливо слышал всех троих, разбирал интонации. Как это ни странно, оружейных дел мастер искренне сожалел о скоротечности боя. Однако Колосов в этом разговоре мысленно был на стороне невидимого ему Селезнева. Селезнев прав, думал Колосов, на войне каждый должен заниматься своим делом. Кому хлеб печь, кому обувь чинить. Без хлеба, без обуви, без исправного оружия тем более много не навоюешь.

Думалось старшине спокойно в лад шагу. Колосов почувствовал, что он вернул себе былую форму, которую он утратил со всей этой круговертью с радистом, с недоверием… Спокойствия добавила весть, дошедшая до старшины по беспроволочному телеграфу: живы его товарищи, в том числе и лейтенант Речкин. Беспроволочный телеграф и здесь, в лесу, действовал безотказно. Удивительная вещь — этот солдатский беспроволочный телеграф, думал Колосов. Он всегда в точности донесет все, что надо, самую суть. И на передовой, и, выходит, здесь, у партизан.

Шли они второй час, не торопясь, потому, наверное, и возникали разговоры. То об одном заговорят люди, то о другом. Пока взводный не окликнет. Строй все-таки, хотя и ломаный.

Шли по мягкой подстилке из опавших еловых игл. Трава на такой подстилке редкая, в ногах не путается.

От головы колонны донеслась какая-то весть. Колонна стала. Весть докатилась до взвода Лыкова. Встретились три отряда.

Среди деревьев показались конные и пешие.

— Земеля, едрить твою в корень, Бойцов!

Бойцов дернулся от этого крика, зацепился за корневище, чуть было не упал.

— Денис! — заорал обрадованно.

Колосов увидел Рябова. И боец, и партизан бросились друг к другу, обнялись.

— Как ты здесь оказался? — не веря собственным глазам, спрашивал Рябов. — Тебя ж на Урал угнали, бронь тебе дали, а?

— Так вот, я — как все. Слышь, не хуже, других, а? — сумбурно объяснял Бойцов.