– Привет, малыш. Я здесь. Всё хорошо.

Ассоль шмыгает носом и поджимает губы.

– Где мама? Меня к ней не пускают, и никуда не лазлешают ходить. Вон та тётя шказала, что маме дадут лекалство, и когда она поплавится, то забелёт меня домой.

Я киваю женщине, поднявшейся из-за письменного стола и подошедшей к нам.

Судя по всему это и есть детский психолог.

– Здравствуйте.

– Добрый день.

– Ты меня забелёшь? – дочка вытирает кулачками заплаканные глаза и прижимается щекой к моему плечу.

Б***ть, меня просто колотит. Ну как я могу её тут оставить?! С чужими людьми, зарёванную, напуганную. Это же п**ц.

Смотрю на врача, но он непримиримо качает головой.

– Зайчик, послушай, – вздохнув, опускаю Асю на пол и сам сажусь на корточки перед ней, – папе нужно кое-что сделать, поэтому пока я не смогу тебя забрать. Ты немного побудешь здесь с... – читаю имя на бейджике, – ... с Анной Николаевной. А потом я за тобой вернусь, и мы вместе пойдём навестить маму. С ней всё будет хорошо. У мамы просто немного болит голова.

Ася выпячивает нижнюю губу и утыкается взглядом себе в ноги.

– Я не хочу здесь. Я хочу с тобой.

– Знаю, детка. Прости, что так получилось. Но тебе совсем недолго придётся меня ждать. Обещаю. Хорошо?

Дочка шмыгает носом и кивает.

– Я ишпугалась. У мамы шла кровь. Я её жвала, но она не плосыпалась.

Твою мать! Мне хочется разнести эту больницу на щепки. Я понимаю, что у них нет другого выхода, они не имеют права отдавать ребёнка чужому человеку, но это не уменьшает моей злости и состояния абсолютного бессилия.

– С мамой всё будет хорошо, малыш. Веришь мне?

Ася снова кивает. Я целую её в щёку и ещё раз обнимаю. Не хочу уходить. Не хочу оставлять дочку здесь. Может, удастся найти какой-то выход?

В палату к Снежинке меня всё-таки пускают. Всего на две минуты, но хоть что-то.