— В данный момент — да. С тех пор, как меня призвали, у меня было лишь два прозвища: Людмила называла меня «Матушкой». Полагаю, как дань уважения своей родоначальнице. — А когда подросла ты, я стала «Прилипалой» или Липой, — по-доброму улыбнулась она мне. — Меня это устраивает.

— А как тебя звали при жизни?

— Я не знаю, — пожала она плечами. — Как только ведьма меняет вектор своей магии на темный или становится духом, часть ее восприятия просто меняется. В моем случае, все, что было при моей жизни, я не помню.

— Это не странно?

— Так заведено, — подняла она брови. — Такова цена перерождения.

— Ты сказала, что когда ведьма становится черной, она так же чего-то лишается. Что это значит? Она тоже забывает свою жизнь?

— Верно. Но и белые также подвержены некоторым изменениям, но, в отличие от черных, они забывают прошлое постепенно и, порой, это растягивается на несколько лет. Они привязаны к земле и лишаются возможности жить поодаль от нее. Чтобы это не было так мучительно, белые ведьмы постепенно забывают иную жизнь и больше не представляют существования вне своего дома. Взамен родная земля дает ведьме все необходимое: силы, возможности, плодородие и защиту. А черные, напротив, не могут жить на одном месте — земля их отторгает, и они не помнят, какого это — жить на одном месте и чувствовать дом, как до своего обращения.

— Но я все помню… — начала я и испугалась. — Все ли?

— Ты все помнишь, Дарина, — поспешила успокоить меня домовиха и подошла, чтобы дотронуться крошечной ладошкой до моей руки, и пришло успокоение. — Ты — нейтральная и минимально привязана к дому. Сейчас, даже меньше, чем прежде. Именно поэтому мы думали, что все может получиться, и с нетерпением ждали, когда тебе станется двадцать пять годков.

— В таком случае… подожди, если… если это правда, и моя связь с домом разрушится, а я стану смертной… ты..? — начала я, но не смогла закончить из-за вставшего кома в горле.

Домовиха понимающе улыбнулась и коротко кивнула:

— Меня призвали для защиты и заботы о тебе, а не о доме. Но не пугайся. Стань ты смертной, смогла бы прожить ту жизнь, которую бы пожелала. С кем пожелала бы. Ты бы могла стать счастливой женой и матерью. Это то, что Людмила всегда хотела для тебя и о чем мечтала сама. И мы с Велесом тоже. Потому, если этот счастливый час настанет — я буду только рада завершить свою миссию. Это еще одна причина, почему я хотела оставаться для тебя всего лишь кошкой. Так было бы легче проститься… — сообщили мне и грустно улыбнулись, заметив, как по моему лицу текут слезы, а подбородок трясется. — Даринушка… все хорошо, — попыталась она меня убедить, но я прокачала головой.

— Только что ты сказала, что вы с Велесом не оставите меня, но теперь ты можешь уйти уже через неполных два года. При условии, что я сама еще буду жива. Нет, ничего не хорошо. И теперь никогда не будет, — не согласилась я и вышла из дома во двор.

Мне необходимо остыть... и отвлечься.

Пойду, наору на кого-нибудь. Точно, отличная идея!

***

Итак, я хотела докопаться — я докопалась. На пути мне попался охотник. Могла бы и до Велеса, но после общения с Липой, я была не уверена, что перепалка с другом не закончится моей истерикой.

— Честное слово, душенька, все хорошо! Я — богатырь, что мне какая-то болячка?! — надрывался Ждан, пока я кривилась от уже набившей оскомину фразы с небольшой поправкой. Были «демоны», а теперь «богатыри».

Мужчины…

— И слушать не желаю, — строго произнесла я, покачав головой. — Живо сел на пень и показал мне грудь.