Хмыкаю в ответ. И ежу понятно, что выигрыш будет за мной.

- Только как ты это проверишь?

- Не боись, что-то придумаю… – можно подумать, в клубе это проблема.

Окончание сессии, новогодние праздники, поездка на горнолыжный курорт заставляют меня напрочь забыть о споре. Наваждение немного отпускает. Но по возвращении домой ноги сами несут меня в клуб, а глаза накрепко прилипают к сцене… Похоже, я болен, и с этим надо что-то делать. Меня затягивает всё глубже, сопротивляться становится всё сложнее… Нет, я никогда не опущусь до отношений с продажной девицей! Которая вдобавок знает мою страшную тайну…

Нужно только найти в себе силы перестать таскаться в клуб, когда она танцует, и не следить за ней в университете. Только если бы всё было так просто…

Вылечивает меня неожиданно шоковая терапия.

- Слышь, Марк, правду говорят, что ты – не родной сын своему отцу? – выдаёт мне Сава с озабоченным лицом спустя неделю после начала второго семестра.

Спина мгновенно покрывается потом. А я возвращаюсь в тот самый страшный день моей жизни, когда узнал правду о своём происхождении. Медлю с ответом. Я банально не готов обсуждать это ни с друзьями, ни с кем бы то ни было! Это должно было остаться тайной!

Как теперь реагировать? Наврать Саве и попытаться перевести в шутку? Или признаться, что так и есть?

- С чего ты взял? – правду сказать не решаюсь и хочу сначала выяснить, как много людей уже осведомлены.

- Да болтают… Можно сказать, сегодня это – тема дня.

Чёрт!

Сомнений в том, кто источник информации, у меня нет. Единственный человек в университете, который знал мою тайну, – Казакова. Больше просто некому. Макс учится в другом ВУЗе и вряд ли стал бы болтать, опасаясь папиного наказания.

С трудом ухожу от ответа. Срываюсь с последней пары. Я уже не тот шестнадцатилетний мальчишка, который панически боялся, чтобы в школе узнали правду. Но всё равно я напуган не на шутку. Чувствую не только, как качается подо мной трон, но и как дрожит земля.

Еду на набережную. Ледяной ветер забивается под капюшон. Ладони без перчаток быстро коченеют, но я не ощущаю дискомфорта. Холод, который треплет меня снаружи, – ничто по сравнению со льдом, сковавшим изнутри.

Кажется, превращаюсь в ледяную глыбу, которую сильный ветер подхватывает и подбрасывает вверх. Сила притяжения резко возвращает меня на асфальт. Приземляясь, разбиваюсь на тысячи мелких льдинок.

Как жить дальше? Я не готов уступать свой трон кому-либо. Не готов терять свой авторитет и статус. Не готов принимать соболезнования и видеть жалостливые взгляды. Хочу, чтобы всё осталось, как было. Хочу, чтобы эта курица никогда не подслушивала мой конфликт с Максом…

Готов придушить болтуху, которая не умеет выполнять обещания и держать язык за зубами.

Сплетни разлетаются мгновенно. Конечно, мало кто рискует говорить мне что-то о семье в глаза, но когда иду по факультету, то чувствую движение воздуха, вызванное горячим шёпотом у меня за спиной.

Первые дни моей новой реальности проходят как в тумане. Меня будто ударили по голове тяжёлым тупым предметом – восприятие в чём-то существенно обостряется, а в чём-то, наоборот, притупляется. Смотрю на мир как будто сквозь запотевшее стекло.