– Не нужно. – Я поспешил заверить Айуми в том, что извинения не требуются, жестами показывая, чтобы она снова села и не привлекала внимания туристов. – В любом случае я рад с тобой познакомиться, мне нечасто удается зайти в бар и поболтать о всяких пустяках. Макото буквально затащил меня туда, к счастью, как выяснилось, не зря, – подчеркнул я. – Моя помощь пришлась как нельзя кстати.

Айуми налила себе облепихового чая, и я невольно вдохнул сладкий аромат горячего напитка.

Она сделала два неторопливых глотка, прежде чем продолжила беседу.

– Я родом из России, родилась в самом дальнем конце страны, если конкретнее, на Сахалине. Ты наверняка слышал об острове.

– Старое поколение называет его Карафуто, – кивнул я в ответ, припоминания уроки в старшей школе. – Дед моей матери принимал участие в Русско-японской войне, и, после победы, точнее, когда остров стал официальной частью японской префектуры, даже обосновался там. Но ненадолго. – Я сделал небольшую паузу, думая, как задать корректно следующий вопрос: – Значит, на Дальнем Востоке России живут такие же азиаты, как и мы?

Айуми слегка улыбнулась, но через секунду улыбка угасла, подобно тому, как маленький камешек исчезает в глубоком колодце.

– Мой отец был японцем, – пояснила Айуми, понимая, на что я намекаю. – Семьи бабушки и дедушки эмигрировали во Владивосток уже после тысяча девятьсот семнадцатого года, затем перебрались на Сахалин и с тех пор не уезжали. Дедушку я не видела, а вот с бабушкой провела все детство.

– Значит, ты японка, – сделал вывод я, невольно скользнув по ней взглядом.

Она пропорционально сложена, не слишком худая, но и не полная. Соразмерная. Но ее огромные голубые глаза были для меня загадкой.

– Вовсе нет, отец женился на обычной русской женщине. По рассказам папы, бабушка и дедушка сначала были против, но в то время выбирать не приходилось. Японская диаспора была маленькой, да и большинство молодых возвращалось на историческую родину. Поэтому можно сказать, что я полукровка, – заключила Айуми, допив чай, и сразу же облизала губы от остатков облепихи.

Я отвел взгляд, чтобы не казалось, что я засматриваюсь. Но я признаюсь, чем дольше Айуми говорила, тем сильнее мне хотелось ее узнать. Но вопросов сегодня мной уже было задано достаточно, хотя и странно, что девушка пока не интересовалась моей биографией.

Однако я решил кое-что уточнить.

– Айуми, прости, но давно ты пишешь о гейшах?

– Два года, – быстро ответила она. – Даже два с половиной.

– И чем же вызвано подобное любопытство?

– А почему ты спрашиваешь?

Похоже, разговор снова зашел в тупик, как и в прошлую встречу. Хорошо, что чашка Айуми теперь опустела и мою рубашку не обольют горячим чаем.

Но, если честно, я все же рассчитывал на то, что расшевелю Айуми. Так и получилось, и я наконец-то озвучил идею, пришедшую в голову еще десять минут назад.

– Я хочу предложить тебе работу, – заявил я.

Айуми недоуменно посмотрела на меня своими аквамариновыми глазами.