Но вот густые вечерние тени затопили двор. Все потонуло в синевато-серых сумерках. В селении стояла мертвая тишина. Только откуда-то издалека доносились человеческие голоса, веселые выкрики, обрывки песен. Это далеко за Ширин-Ташем, кончив работу, перекликались батраки, сзывая один другого, чтобы вместе идти но домам.

Отдаленные голоса возвращавшихся на отдых людей привлекли внимание Мансура. Он первый нарушил молчание.

— Обрадовались, что луна поздно всходит, домой торопятся. Лодыри, — проговорил он.

Алим промолчал. Он сидел нахохлившись, втянув в плечи жирную шею, похожий на филина.

Не дождавшись ответа, Мансур толкнул брата локтем в бок и спросил:

— Ты что молчишь?

— А что? — вяло отозвался Алим.

— Как что? Теперь самое время. Никто не узнает.

— Не хочу я, — по-прежнему вяло отозвался Алим. — Мне что-то… Слепая ведь…

— Осел, а где ты найдешь зрячую? Какая согласится?

— И Ахрос не согласится.

— А кто ее спрашивать будет?

— Иди ты, я покараулю, — наконец согласился Алим.

— И пойду, не струшу, как ты, — поднялся с места Мансур.

— А если она старикам расскажет? — остановил Алим-байбача брата.

— Ну, кто ей поверит, развратнице, — пренебрежительно бросил Мансур, закрывая за собой дверь амбара.

Алим-байбача на цыпочках подбежал к двери и прижался ухом к замочной скважине. Вначале он различал только умоляющий голос Ахрос и отрывистое бормотание брата. Вдруг Алим услышал, как Мансур громко вскрикнул и выругался. Байбача отскочил ог двери и насторожился.. «Не слышал ли Баймурад вскрика Мансура?» — тревожно подумал он. Но во дворе царила полная тишина. Зато со стороны мечети слышался постоянный, все нарастающий шум. Алим, сломя голову, кинулся к амбару.

— Мансур! Выходи! Идут! — испуганно зашептал он, приоткрыв дверь.

Мансур торопливо выскочил из амбара. Левой рукой он сжимал кисть правой руки.

— Ну, как? — не утерпел Алим-байбача.