— Ты что-нибудь знаешь о нем? — заинтересовался Загоруйченко.

— Я предполагаю...

Без стука вошла Лизхен. На ее лице было довольство собой и жизнью: майор брал ее в Констанцу. Стрельнув глазами в сторону Загоруйченко, она сказала:

— Николай Артурович, баурат просит вас к себе на совещание.

— Передайте, что я иду.

Лизхен вышла из кабинета.

— Ну, что же пойду и я... Мы еще увидимся? — прощаясь, спросил он.

Но, спрашивая об этом, Загоруйченко отлично знал, что ночью на военном транспорте он уйдет вместе с Гофмайером в Линц.

В полночь, уже в который раз, Гефт зашел в кабинет Загнера, сжимая в кармане ключи, посмотрел на сейф, но не решился его открыть.

«Рано... Еще очень рано, — думал он. — Открою под утро, когда крепок сон...»

Выйдя из кабинета, он встретился взглядом с дежурным канцеляристом. Борясь со сном, тот неестественно таращил глаза.

В лагерном общежитии дежурный отдал ему рапорт:

— В ночь с пятого на шестое апреля в лагере содержится сто сорок семь человек! Все в наличии. За время моего дежурства никаких происшествий не случилось!..

Сопровождаемый дежурным, Гефт, делая обход, направляется из комнаты в комнату. Вот на видном месте сводка Информбюро за пятое число. Он делает вид, что не замечает белый листок, а дежурный, сам удивляясь своей ловкости, срывает его и прячет в карман.

«Сто сорок семь человек, кто они? — думает Гефт. — Каждый из них, оставшихся в лагере, привязан к гитлеровской колеснице, как утопленник к камню. Это уголовники, освобожденные оккупантами из тюрьмы, раскулаченные колонисты — хозяйчики фольварков, дезертиры, бежавшие с фронта, изменники... Конечно, не все сто сорок семь. Есть среди них и такие, которым некуда идти...»

Он возвращается к себе в кабинет и слышит звонок телефона.

— Как идет дежурство? — спрашивает Загнер.

Николай понимает, что баурат пьян.

— Отлично, господин майор. Только что был в лагере. Люди на местах. Никаких происшествий! Кажется, вы развлекаетесь?

— Вы угадали, мой друг. Когда вы на заводе, я спокоен и могу себе позволить...