Наконец на исходе дня, когда тени удлинились, а свет покраснел и стал медленно превращаться в тусклые вечерние сумерки царства Хиш, Сераф рискнул выглянуть из пещерки и проверить дорогу. Вскоре он возвратился, объявил, что все враги, судя по всему, ушли, а затем развернулся и зашагал прочь, даже не позвав за собой остальных.

В полумраке пещеры Дезриэль повернулся к Ферендиру и сказал:

— То, что мы увидим, расстроит тебя, а может, даже и напугает…

— Я готов ко всему, наставник, — кивнул Ферендир, — и не дам волю своему страху.

Дезриэль придвинулся и с серьезным, в высшей степени сочувственным видом проговорил:

— К этому нельзя быть готовым. Ни я, ни Сераф, несмотря на внешнее спокойствие, которое он тебе демонстрирует, — никто не готов узреть свой мир разрушенным чьей-то злой волей. Однако именно это нам и предстоит. Внутренне приготовься к тому, что тебе будет очень больно.

Дезриэль направился к выходу. Ферендир молча и покорно поплелся за ним, с ужасом думая о предстоящем зрелище.

То, что они обнаружили в конце лесной дороги, на уступе с видом на каскад водопадов, укрытых под сенью высоких скал и горных хребтов, было воистину ужасным.

Ферендир не понимал, что хуже — видеть наяву, что его единственный дом уничтожен и превращен в груду камней, в еще дымящиеся бесформенные кучи земли и горы изуродованных трупов, или осознавать, что все эти разрушения учинены так быстро. Каких-то двенадцать-четырнадцать часов потребовались, чтобы сходить в ущелье и вернуться! За это короткое время все, что Ферендир любил, все, что ему было дорого в жизни, оказалось полностью уничтоженным.

Разумеется, Каменные Стражи храма и ревностные послушники дорого продали свои жизни. Узкую дорогу возле храма и землю вокруг стен вздыбило и разворотило мощью геомантических чар. Обширные участки каменистого горного склона, наоборот, растеклись и застыли озером вулканического стекла под воздействием другого, не менее разрушительного колдовства. Целые области выгорели и рассыпались в прах, крупные валуны превратились в дымящийся щебень. Искореженную землю усеивали, словно опавшая листва, трупы тысяч уродливых страшилищ, Гедонистов Слаанеша. Повсюду валялись богомерзкие тела и морды — стертые в порошок, изрубленные в клочья, обугленные, раздавленные, превращенные в отвратительное кровавое месиво… Ферендир пробирался по крутой неровной тропе среди убитых страшилищ и пытался представить, каково было защитникам храма. Сначала они сдерживали нападавших самым простым и безотказным оружием и элементарной геомантией. Однако постепенно они поняли, что пора пускать в ход оружие посильнее и прибегнуть к самым мощным магическим средствам, которые имелись в их распоряжении. Видимо, поток страшилищ неиссякаемыми волнами обрушивался на мощные стены храма. Если мудрые и терпеливые Каменные Стражи дошли до применения самой опасной и страшной магии всего через несколько часов осады, значит, нападение действительно было массированным и безжалостным.

«Их тут сотни! Нет, тысячи! — думал Ферендир, разглядывая трупы. — И при этом мы видели, как другие тысячи уцелевших покидают долину. Много погибло, но выжило еще больше! Сколько же их на самом деле? И как можно было выстоять против такой лавины?»

Один из обугленных трупов поблизости захрипел и задергался — судя по всему, он был не настолько мертв, как вначале показалось. Дезриэль метнулся к нему и, даже не поморщившись, наколол его голову на клюв алмазного чекана. Затем он извлек оружие из черепа теперь уже окончательно мертвого врага и зашагал дальше, петляя по взрытому полю боя.

Ферендир заставил себя поднять глаза на храмовый комплекс. Когда сегодня рано утром они в сумерках покидали храм, тот стоял в окружении высоких и толстых стен — они казались мощными и непоколебимыми, как сама гора. Теперь от них мало что осталось. Внешнюю стену спереди вообще сровняло с землей какой-то неизвестной разрушительной силой: как будто кошмарный гороподобный великан сначала разрубил кладку пополам, а потом начал отрывать колоссальные каменные блоки и разбрасывать их вокруг. В клубах пыли и дыма Ферендир с трудом различил очертания дормиториев, малых храмов и библиотек, которые еще вчера составляли для него весь мир. Молодой альв рассчитывал прожить всю свою долгую жизнь в этом месте, служить горе, впитывать ее мудрость, никогда не покидать этих надежных стен, эту родную горную долину — разве что ненадолго и по особой надобности, скажем ради паломничества в другие храмы, где можно было почерпнуть новые полезные знания на благо ордена.

Теперь этого больше нет. Все уничтожено.

Внезапно Дезриэль снова взмахнул и ударил алмазным чеканом. Что-то мягкое и склизкое брызнуло из груды покойников.

Ферендир мысленно содрогнулся. Трудно было смотреть на руины. Вздыбленная и изрытая земля вокруг выглядела противоестественно, а обугленные трупы страшно воняли. Таких ужасов Ферендир еще нигде не видел — а теперь обнаружил прямо у себя дома!

Опередивший всех Сераф проник в большой пролом во внешней стене. Через несколько шагов силуэт наставника поглотили клубы дыма, все еще вырывавшиеся из зданий.

— Сераф! — крикнул Дезриэль. — Не торопись! Нельзя терять друг друга из вида!

Потом он обернулся и обнаружил Ферендира всего в нескольких шагах позади. Ученик плелся за ним машинально — от страшных картин вокруг желание попасть в какое-либо конкретное место у него испарилось. Ферендир больше не знал, куда и зачем они в тот момент шли, — просто следовал за наставником, стараясь не наступить сапогом на очередного покойника… Что им теперь оставалось? Какой смысл что-то делать, если все, чему они служили, было так жестоко уничтожено?

— Как ты себя чувствуешь? — будничным голосом спросил Дезриэль, впрочем, по его глазам читалось, что он переживал за юношу и понимал, как тому было тяжело.