Противный писк заставил его вернуться к действительности.
— Вы проснулись, — констатировал чей-то голос. Из тона, каким это было сказано, явствовало, что за одно это Григорию следовало бы возблагодарить того, кто это сказал. Он на миг задумался и решил, что, пожалуй, так оно и есть. Почему бы не возблагодарить тою, кто впервые даровал ему сон без сновидений. Ну, то есть насколько он помнил, такое с ним произошло впервые.
— Хочу предупредить вас, господин Григорий Николау, раз и навсегда. Для вас же будет лучше, если вы воздержитесь от применения ваших… способностей… в целях побега.
Время от времени в речи незнакомца проскальзывал акцент, но какой именно — Григорий никак не мог уловить. То вроде бы немецкий, а потом — русский, а потом, что удивительно, — английский. Да если бы только эти…
Пока Григорию было не до побега. Он был способен только на то, чтобы старательно вслушиваться в то, что говорил ему невидимый собеседник. Задача была нешуточная, на уровне подвига Геракла, тем более что в голове у Николау пульсировала гадкая боль…
Нет, вряд ли то была боль. Только головокружение не дало Григорию распознать это ощущение раньше. А когда он распознал его, у него мурашки по спине побежали. Зов, магическая связь той же силы, что притянула его к Терезе.
Он поводил глазами по сторонам, но не разглядел ровным счетом ничего. В столь кромешной темноте Григорию прежде бывать не доводилось.
— Кто вы такой?
И снова писк, будто кругом кишели крысы. Писк почти заглушал дыхание людей.
— Я — близкий вам человек, господин Николау, как и вы — близкий мне. До сих пор мне ни разу не встречался никто, равный нам с вами, а, уж вы мне поверьте, я искал очень старательно.
Григорию было не до загадок и не до напыщенных речей, а тут звучало и то, и другое. Он попробовал встать и понял, что не в силах подняться с колен. Пара мгновений — и он понял, что сковывают его путы нематериальные, призрачные. Он был в плену у колдовской силы столь могущественной, с какой ему не приходилось сталкиваться как минимум лет двести… если, конечно, он не позабыл о встречах такого рода.
Видимо, это был повелитель тех мерзавцев, что напали на него в гостиничном номере, а потом погибли там и испарились. Да, наверняка это он.
— Я вновь спрашиваю вас: кто вы такой?
Зажегся свет — тусклый, жалкий, выхвативший из тьмы пятачок в несколько футов шириной. Григорий Николау стоял на коленях у края круга света — самый настоящий пленник.
А посередине, на кресле с высокой спинкой, выкованном, на взгляд Григория, из стали и серебра — двух металлов, во все времена связанных с властью, — восседал элегантно одетый мужчина. Спинка кресла была изукрашена древними рунами, заставившими Григория занервничать. Кресло явно служило какой-то темной цели. Получше рассмотрев человека, который пленил его, Григорий наконец разглядел блестящие полоски ткани, которыми тот был привязан к креслу. Путы были с виду какие-то несерьезные, тоненькие, но Григорий понял: они, как и кресло, не то, чем кажутся.
Связанный человек еле заметно улыбнулся и склонил голову к своему пленнику.
— Меня зовут Петер Франтишек, мой милый Григорий, но если пожелаете, можете звать меня братом.
Глаза у него были серо-голубые.
Наркотик затуманил его связь с этим Петером Франтишеком. Как и Тереза, он коснулся сознания Григория совсем не так, как
— Что вы сделали с мисс Дворак?