Вино было терпкое, очень вкусное.

— Соловья баснями не кормят! Ешьте, не стесняйтесь — вы же с дороги. — Берзин сам вооружился вилкой и ножом, продолжил: — Уже прибывают под Мадрид интернациональные бригады. Польский батальон имени Домбровского, французский — имени Парижской коммуны и, что особенно важно, — немецкий батальон имени Эдгара Андре, итальянский — имени Гарибальди... В их составе опытнейшие командиры и бойцы, подавляющее большинство волонтеров — коммунисты. — Он достал из нагрудного кармана листок. — Это — клятва двенадцатой интербригады. «Мы будем защищать Мадрид так, как если бы он был родным городом каждого из бойцов. Ваша честь — наша честь. Ваша борьба — наша борьба». Хорошо сказано! — Снова сложил и спрятал листок. — Самое главное сейчас для республики — организация и дисциплина. И пример в этом должны показать мы, советские волонтеры. Как и бойцы двенадцатой интербригады, мы можем сказать: борьба испанского народа — это наша борьба. Но пасаран!

Андрею уже был известен этот клич, звучавший в Испании как пароль и означавший: «Они не пройдут!» В конце ужина Берзин сказал:

— После того как ознакомитесь с хозяйством Ильи Григорьевича — суток вам хватит, — выезжайте в Мадрид. Там наш советник по разведке Ксанти. Поступите в его распоряжение. Свою фамилию забудьте. Отныне для всех, с кем придется вам работать, и для самого себя вы — камарадо Артуро.

Действительно, они управились даже меньше чем за сутки — Старинову почти ничего не пришлось объяснять. Опытные диверсанты, они понимали друг друга с полуслова, и Андрей без труда разобрался в хозяйстве Ильи Григорьевича, перечертил схемы устройств. Старинов щедро поделился образцами мин и механизмов для взрыва на расстоянии.

У них еще осталось время побродить по Валенсии.

Первое впечатление — беззаботно-веселого города — сохранилось. Но под солнцем, не по-осеннему щедро заливавшим улицы, многое предстало иным. В толпе Андрей увидел множество детей. Девчонки и мальчишки шныряли по тротуарам, заполняли подъезды, выглядывали из окон зданий, которые, судя по вывескам, недавно принадлежали банкам и компаниям.

— Неужели испанцы так чадолюбивы?

— Да, в испанской семье четверо детей — минимум, — отозвалась Хозефа. — Но это все дети, эвакуированные из Мадрида и других фронтовых районов, дети погибших и воюющих республиканцев. Местные жители их охотно принимают, и теперь в каждой семье здесь по восемь — десять ребятишек. Вчера наши девчата сказали, что многих детей скоро отправят в Советский Союз.

Все также не было свободных мест за столиками кафе, выставленными под тентами прямо на тротуары, — будто эти господа и дамы не вставали со вчерашнего вечера. Но около магазинов, вдоль стен, колыхались длинные очереди усталых женщин, и в толпе Андрей видел мужчин в лаптях, небритых, с воспаленными глазами. Многие парни и девушки были в синих, похожих на спецовки комбинезонах.

— Это «моно асуль» — форма бойцов народной милиции, — пояснила Хозефа. Показала на флаги: — Красные — коммунистов и социалистов, красно-черные — анархистов, под трехцветным флагом республики объединяются радикалы и республиканцы. Чуть ли не каждый испанец сейчас член какой-нибудь партии. И каждая партия выпускает свои газеты и плакаты.

— Откуда вы знаете? — с недоверием покосился на переводчицу Лаптев. — Вы раньше бывали здесь?

— Нет. Я долго готовилась к поездке. И встречалась с теми, кто приезжал отсюда... И вообще я влюблена в Испанию со школьных лет.

«Со школьных!.. — усмехнулся он. — Не так давно это было...»

Стены домов, заборы, даже спинки скамей чуть ли не сплошь были облеплены газетами и плакатами с цветными заголовками, карикатурами, фотографиями. Преобладал красный цвет. И чаще других повторялся лозунг: «¡No pasaran!»

— А эти литеры, — девушка показала на три буквы «¡U.H.P.!», заполнившие щит, — означают: «Объединяйтесь, братья пролетарии!»

На рекламах у входов в кинотеатры изображены черноволосые кудрявые бородачи — истинные испанцы, и в то же время в их облике было что-то знакомое. Бурка, тачанка, матросская бескозырка.

— Это же наши фильмы: «Чапаев» и «Мы из Кронштадта»! — обрадованно объяснила Хозефа. — Мне говорили, их показывают и на фронте: самые популярные сейчас!

На фронте... Трудно поверить. Так солнечно и безмятежно небо над этим старинным городом. Всюду музыка. Хохочут и шалят дети, обнимаются и открыто целуются на улицах парни и девушки. Из всех окон орут на полную мощь приемники и репродукторы. Все они настроены на волну радиостанции Мадрида, и сейчас из осажденного франкистами города передают жгучую хабанеру. Удивительная страна Испания!..

Поздним вечером Андрей снова пришел к Берзину, Ян Карлович был в хорошем настроении.