Видимо, это было необычно. Крайне. Брови на мгновение взлетели вверх, показав крайнюю степень удивления. При этом он не забыл поклониться.

– Как видишь, Никифор, – улыбаюсь как можно дружелюбней. – Принеси лучше чего-нибудь существенней…

– Простите, ваше высочество, что принести? – переспросил он, не поняв.

– Мяса неси.

– Конечно, сей же час, ваше высочество! – обрадовался он, намереваясь скрыться за створками полуоткрытых дверей.

– И… Никифор, – бросаю ему.

Он тут же остановился.

– Не ставь на стол ничего хмельного. Хорошо?

– Как будет угодно вашему высочеству, – ответил камердинер.

Распрямившись, Никифор ушел, плотно прикрыв за собой дверь, оставив меня в одиночестве. Оно продлилось недолго – буквально через пять минут двери тихо отворились. В них вошла пара слуг. Они как можно скорее и незаметнее расставили на столике передо мной с десяток разнообразных блюд. Хорошо хоть порции были небольшие, иначе даже не знаю, как бы они это все донесли. Но услужливая память вновь дала о себе знать, намекая на то, что крепостные – это и не люди вообще, и нечего на них обращать внимание…

«Ну уж позвольте! Так дело не пойдет! – возражаю появившейся в голове мысли. – Могу допустить, что большинству людей просто-напросто требуется кабала для самой жизни. Они не понимают, что им необходимо в этой жизни. Но это ведь не причина, чтобы сгноить их, держа в черном теле, да и относиться к ним как к животным неправильно! Свои же, славяне».

Не успел закончить с первым блюдом – чудесно зажаренным зайцем, а может, и кроликом, если таковые уже появились, – как двери вновь открылись. В комнату вошел молодой парень, который был мне смутно знаком. И точно. Приглядевшись, я вспомнил, что уже видел его в своем сне.

– Алексей, как рад, что с тобой все в порядке! Ты даже себе не представляешь! – искренне сказал Василий, усаживаясь напротив меня и бесцеремонно принимаясь за принесенную мне еду.

«Спокойно! – командую себе. Только бы не сорваться. – Блин, но все-таки неприятно ведь! Хоть разрешения спросил бы, что ли!»

Видно, на моем лице слишком явно проступили злость и раздражение. Василий отложил зажаренную ножку барашка.

– Что-то случилось? – беспокойно спросил он.

– Нет, все в порядке.

Уняв раздражение, пытаюсь улыбнуться, вот только улыбка, скорее всего, была больше похожа на оскал. Да и лицо внезапно побледневшего Василия говорит о том, что все-таки часть моих эмоций вырвалась наружу.

– Не ко времени, видать. Проведать тебя приходил, Лешка. Пойду я…

– Иди, коли хочешь, – не стал удерживать его, прекрасно понимая, что вполне могу не сдержаться и сказать что-нибудь лишнее.