-Казнозарядная фузея, отец,– ответил я, прекрасно понимая, что эти эскизы всего лишь подобия настоящего механизма, устройство которого я описал, надеюсь достаточно подробно, вот только пропорции и сами детали необходимо еще дорабатывать.– Конечно, ее необходимо довести до ума, и испытать…

-А причем здесь та смесь? И выстрелы?– даже изучив новое оружие, государь все равно не понимал предназначения фузеи.

-Дело в том батюшка, что вот эта игла,– указывая на внутреннее устройство затвора и спускового механизма,– Резко выдвигаясь вперед при помощи пружины, которая в свою очередь сдерживается курком, должна будет пробить ты смесь, которая и воспламенит сам порох внутри фузеи, без участия кремниевого замка.

-Ну, допустим, что так и будет. Вот только все равно, потребуется много времени, чтобы ссыпать отмеренный порох в эту нишу…– допытывал меня государь

-Вот тут то и начинается самое интересное, батюшка. Не потребуется ничего насыпать в нишу.

-Как так?– удивился Петр.– А как же ты пулей из ствола выстрелишь? Щелчком?

-Нет,– не поддержал я шутки царя.– Каждый заряд будет отмерен и помещен в специальное хранилище, я назвал его патрон, вот он то и позволит делать не менее пяти выстрелов в минуту. Только отец, я не хотел бы пока открывать все секреты, пусть это будет сюрпризом. Хорошо, батюшка?

-Знаешь, сын, с каким настроением я ехал сюда?– тихо спросил меня царь, подумав немного, смотря на меня совершенно другим взглядом, не тем, который был в начале проверки.

-Нет, отец.

-Я не ожидал от тебя ничего хорошего и дельного, и даже заверения некоторых людей о том, что ты, наконец, взялся за голову, не разубедили меня в своей правоте. Но сейчас, поговорив с тобой, я увидел другого человека,– так же тихо сказал Петр.– Ты не был таким…

-Я знаю батюшка,– как можно спокойнее сказал я.– Но, побывав на краю смерти, я стал о многом задумываться иначе.

-Но ведь, ты всегда был шибко верующим, и этого никак нельзя не помнить,– хмуро бросил Петр, намекая на протопопа Якова, кто так яро «обрабатывал» Алексея против родного отца и его реформ.

-Явление было мне, отец,– тихо сказал я, – Я умирал… или думал, что умираю, и в страдании пришло мне понимание моей прошлой жизни и моего истинного предназначения.

-Странные речи ведешь, сын,– довольно буднично сказал Петр, успокаиваясь.– А я уж было думал, что с тобой такое случилось, что ты за голову так внезапно взялся. Тогда у меня к тебе главный вопрос.

– Конечно, батюшка.

-Как ты думаешь, чего я всего больше жду от тебя?– говоря это, Петр, отвернулся, обводя глазами вокруг комнаты.

-Что бы я не был камнем, который давит на твою душу, отец,– вымолвив эти слова, я заметил, как резко спал с лица Петр, вдруг опустивший плечи и немного наклонив голову. Словно мои слова сняли с его плеч и души тяжесть, которая доселе упорно не давала ему покоя.

– И как ты это себе теперь видишь?

-Помогать тебе во всех начинаниях твоих, во всю меру моих способностей.

-Похвально,– крякнул государь, не ожидавший такого ответа.