– У меня уже третья. Хирург предполагает, что не исключен левосторонний паралич.

– Ну, это их долг – предполагать самое худшее.

– Да уж. Но хотелось бы на всякий случай, чтобы все было наготове. Письмо Клер я написал, мы сняли десятки видео. Они ведь уже готовы, да, Холли? – В такт словам он постукивает ногой. Нервничает.

– Да, и я отсылаю их на электронный адрес, который мы зарегистрировали на Каспера и Еву, – веско говорю я, стараясь внушить ему уверенность своим тоном.

– В письме Клер все указания по поводу детей, – говорит он.

Я киваю. Надеюсь, Клер с сочувствием воспримет эту идею. Иначе ей всю жизнь будет в тягость рассылать растущим детям его имейлы. Подумываю, не затронуть ли эту тему, но взамен спрашиваю:

– Пол, вот вы сейчас за рулем, а вам это можно?

Этот вопрос его сердит.

– Я спрашиваю только потому, что беспокоюсь за вас.

Почти четыре года моя жизнь вертелась вокруг того, что испытывает сейчас Пол. Я знаю все о диплопии, двойном видении, о припадках, об обездвиживании. Водительские права Джерри аннулировали.

– После операции будет нельзя. После операции очень многое будет нельзя. Спасибо за помощь, Холли.

Это без обиняков, и я понимаю, что мне пора выметаться.

И тут вздрагиваю от стука в окно.

Пол наклоняется через меня, чтобы взглянуть, кто там. Чертыхается. Повернув голову, вижу женщину примерно моих лет, с ковриком для йоги через плечо. Похоже, она кипит гневом.

– Господи, Пол, – шепчу я, – это что, Клер?

Побледнев, но во весь рот улыбаясь, он выбирается из машины.

– Пол! – шиплю я с бьющимся сердцем.

– Делайте, как договорились, и все, – не убирая улыбки, шипит он сквозь сжатые зубы.

Клер делает шаг от моего окна.

– Привет, милая, – ласково произносит Пол, излучая вокруг себя обаяние и, на мой взгляд, чистую, беспримесную фальшь.