– Да. Грузим на них беженцев и буксирами толкаем на свалку, как ненужные. Подозрений это не вызовет. Контрабандисты часто так поступают…

Дослушав до конца план Килиана, Рийо только головой покачала:

– Стопроцентная авантюра!

– Тем не менее, мне этот вариант представляется наилучшим из возможных, – сказала Осока.

– Ну, сколько тебя знаю, ты всегда была сторонницей безумных затей.

– Да, и, заметь, они мне всегда удаются! – беспечно засмеялась тогрута.

– Хорошо. Ладно. Тогда… я тоже с вами! Пока я здесь не превратилась в брюзгливую старую деву на побегушках мелкого имперского чиновника, – Рийо отошла к столу, нажала клавишу комлинка: – Начальника Карантинной службы доктора Р’Валуси срочно ко мне!

Полчаса спустя четыре неисправных грузовика были отстыкованы от станции, и буксиры поволокли их к слабо посверкивающему в отдалении пятну космической свалки. Вскоре за ними стартовали пять сцеплённых боками спасательных капсул – своеобразная «связка гранат», которую толкал ещё один буксир. Нутро центральной капсулы было полностью выпотрошено, и в нём закреплена полуторатонная туша передвижного энергогенератора.

В Первом ангаре царила непривычная и, по моим ощущениям, напряжённая тишина. После отправки беженцев здесь оставались пятеро: мы с Осокой, Пятерня, Вантезо, штатский пилот-салластанин, временно назначенный на корабль бреганцев, и дежурный пограничник. Технический персонал, без лишнего шума собрав вещички, улетел с эвакуированными женщинами, готовить повреждённый республиканский фрегат к броску через гиперпространство. Из наших на станции оставалась одна урезанная смена – диспетчеры, медики, полицейские и по два-три человека в инженерных секциях, они должны были уйти последними. Имперцы пока ни о чём не догадывались, во всяком случае, они спокойно пропускали в пограничную казарму офицеров и позволяли сменять каждые два часа оставшиеся посты. То-то будет им сюрприз утром, когда выяснится, что значительная часть персонала «Румелии» – все те, кого Рийо считала заслуживающими абсолютного доверия – просто испарилась со станции!

– Поспи, – мягко посоветовала мне Осока и улыбнулась: – Завтра вставать рано.

– Это-то меня и беспокоит.

– Помочь? – она позволила мне лечь, взяла за руки, как тогда, в первый день. И я, так же, как тогда, почувствовал, что куда-то уплываю, уплываю. И отключился.

Осока подняла меня без двадцати четыре утра. Влила мне в рот местный аналог земного кофе, крепкий и горький, как хина, помогла одеться. Сама она была уже в своём полувоенном комбинезоне и башмаках, только без раскраски на лице.

– Как думаешь, что нарисовать? – весело спросила она меня, пока я одевался.

– Не раскрывай себя. Пусть будет богатая дура, – ответил я.

– Хорошо, дура так дура. Проверь пистолет и бластер.

– Само собой, как учили. А ты?

– Мне хватит вот этого, – Осока похлопала по цилиндрикам у себя на ремне. – Значит, так. Мы с Пятернёй всё сделаем сами. Ты не стреляешь ни при каких обстоятельствах, кроме одного: если нас обойдут сзади. Понял?

– Понял. А ты поосторожнее, хорошо?

– Постараюсь. Не волнуйся.