Глава первая

Независимый фактор сдерживания

Спустя полтора часа ты слышишь машину. Все это время ты прождал в темноте напротив двери, сидя на маленькой телефонной банкетке. Лишь раз ты сошел с этого места — через полчаса после прихода, когда вернулся на кухню, проверить, как там горничная. Как сидела, так и сидит, только белки глаз сверкают в полумраке. В воздухе стоял странный резкий запах, и ты подумал о кошках, хотя прекрасно знаешь, что кошек в его доме нет. Наконец ты понял, что горничная просто описалась. Сначала это вызвало у тебя отвращение, но потом ты почувствовал себя виноватым.

Когда ты приблизился, она всхлипнула под черной лентой скотча. Ты проверил шпагат, которым она была привязана к маленькому кухонному стулу, и веревку, крепившую стул к еще теплой газовой плите. Шпагат оставался на своем месте: то ли горничная и не пыталась освободиться, то ли пыталась, но безуспешно. Веревка была тугой и крепкой. Ты бросил взгляд на зашторенное окно, затем направил луч фонарика на ее привязанные к задним ножкам стула руки. Пальцы были вроде в порядке; из-за ее оливковой филиппинской кожи сказать наверняка было довольно трудно, но ты все же решил, что кровообращение у нее не нарушилось. Ты посмотрел на ее ноги, худенькие, в черных тапочках на низком каблучке: они тоже вроде были в порядке. Моча просочилась на кафельный пол и образовала под стулом лужицу.

Когда ты заглянул ей в лицо, она задрожала от страха. Ты понимал, что вид у тебя в черном, натянутом на лицо вязаном шлеме довольно устрашающий, но с этим ничего нельзя было поделать. Чтобы хоть как-то ее приободрить, ты потрепал ее по плечу. Затем вернулся к банкетке у входной двери. За это время было уже три телефонных звонка, и ты слушал, как их принимал автоответчик.

— Вы знаете, что делать, — говорил каждому звонящему его скрипучий, записанный на пленку голос; звучал он быстро, отрывисто, невнятно — аристократически. — Вот и сделайте это после сигнала.

— Тобиас, старина, как, черт тебя подери, поживаешь? Это Джефф. Слушай, какие у тебя были планы на субботу? Может, перекинемся в гольф вчетвером в солнечном Саннингдейле? Брякни мне. Пока.

(Гудок.)

— Э… да, э-э-э, сэр Тоби. Это опять Марк Бейн. Э, я звонил уже, пару дней назад. М-м-м… ну, я все еще, как уже вам говорил, хотел бы взять у вас интервью. Я знаю, сэр Тоби, что вы обычно не любите давать интервью, но уверяю вас, я не держу камня за пазухой и как коллега по профессии могу по достоинству оценить ваши достижения и хотел бы узнать побольше о ваших взглядах. В любом случае решать, конечно, вам, и я с уважением приму любое ваше решение. Я… м-м-м, я попробую застать вас утром в офисе. Спасибо. Большое спасибо. До свидания.

(Гудок.)

— Тобс, старый черт, позвони мне насчет этой истории с дневником. Пока меня все это не удовлетворяет. И почини ты свой проклятый телефон в машине.

Ты улыбнулся. Этот грубый колониальный голос, этот командный тон резко контрастировал с обходительностью первого сообщения (типичный выпускник Харроу[1]) и с просительными интонациями второго (типичный трудяга откуда-нибудь из центральных графств). Владелец. Вот с этим ты бы совсем не прочь познакомиться. Ты взглянул в темноту, туда, где начиналась лестница, где на стене висели фотографии в рамках. На одном снимке сэр Тоби Биссетт был запечатлен вместе с миссис Тэтчер, оба улыбающиеся. Ты тоже улыбнулся.

Потом ты просто сидел, дышал себе глубоко, думал, пытался сохранить хладнокровие. Один раз ты вытащил пистолет — сунул руку за спину под парусиновую куртку, он был засунут между рубашкой и джинсами. Через тонкие кожаные перчатки ты ощутил тепло браунинга. Пару раз извлек обойму и вставил ее обратно, проверил большим пальцем, поставлен ли пистолет на предохранитель. Потом сунул его обратно.

Затем ты нагнулся, задрал правую штанину джинсов и вынул «марттиини»[2] из его слегка промасленных ножен. Узкое лезвие ножа заблестело, только когда ты повернул его так, чтобы в нем отразился красный мигающий огонек автоответчика. На стальном лезвии ты заметил крохотное пятнышко. Подышал на него, потер металл затянутым в перчатку пальцем, снова повернул лезвие к красному огоньку. Удовлетворенный, положил нож обратно в кожаные ножны и опустил штанину. Потом ждал до тех пор, пока не услышал шум подъезжающего «ягуара»; урчание двигателя в ночной тиши вернуло тебя к действительности.

Ты встаешь и смотришь в глазок широкой деревянной двери. Видишь искривленную линзами темную площадь. Видишь ступеньки, спускающиеся к тротуару, ограду по обеим сторонам ступенек, припаркованные у обочины автомобили, а в центре площади — темную массу деревьев. «Ягуар» стоит как раз напротив двери, за припаркованными машинами. Его дверца открывается, в ней мелькают оранжевые уличные огни. Из машины выходят мужчина и женщина.

Он не один. Ты смотришь, как женщина разглаживает юбку, мужчина что-то говорит водителю и захлопывает дверцу «ягуара».