– А как насчет общения со старшим поколением?

– Многие женщины жалуются мне, что их матери говорят им что-то вроде: “Это был не ребенок, он еще не оформился, тебе только показалось, что ты видела настоящего ребенка”. Наши родители – другое поколение, у них другая ментальность и другое образование – они просто не учили эти вещи. Можно, например, показать им фото ребенка. У нас здесь можно пригласить фотографа, который специализируется на съемках так называемых “звездных малышей” – мертвых малышей.

…Она показывает мне фото нарядных мертвых младенцев. В розовых и голубых шапочках, в бодиках с мишками, в украшенных цветами корзинках. С закрытыми глазами, с обиженно поджатыми губками. В разноцветных спальных мешочках – в которых они будут спать вечно. На одном из фото видна рука матери – она гладит своего “звездного малыша” по щеке. Я смотрю на фото и автоматически, не думая, говорю:

– Когда я к нему прикоснулась, он был очень холодный.

– Он должен быть холодным. Как раз для того, чтобы на него можно было посмотреть. Иначе процесс изменений, процесс разложения начинается очень быстро. У нас тут есть для них специальный холодильник с вентиляцией. В любом случае даже без холодильника мертвый человек был бы комнатной температуры. Это тоже не очень приятно. Но совсем холодное тело шокирует еще больше. Поэтому, если родители хотят увидеть малыша не сразу после родов, а на следующий день, мы стараемся вынуть его из холодильника за час до этого. И мы пытаемся подготовить родителей к тому, что малыш очень быстро меняется даже в холодильнике, он уходит все дальше и дальше, каждый день он становится все более мертвым.

– Как женщине после этой потери строить отношения с мужем? Даже очень понимающий муж через какое-то время устает постоянно говорить о мертвом ребенке.

– Я предлагаю предоставить горю определенное место в жизни, то есть задать для него конкретные временные рамки. Чаще всего бывает так: женщина все еще думает только о ребенке, которого она потеряла, а мужчина уже давно с головой погрузился в работу – мужчины в этом горе опережают женщин на много-много шагов. В таком случае имеет смысл назначить специальный день – например, взять ту дату, когда умер малыш, скажем 12-е число каждого месяца, или каждый день, если нужно. И в определенное время, например в шесть вечера, сесть вместе с бокалом вина, или с горящей свечой, или и с тем и с другим. Может быть, включить музыку, взяться за руки, обняться, можно даже не разговаривать – просто подумать вместе о малыше, которого вы потеряли. Например, полчаса. Это будут полчаса очень сконцентрированных мыслей и воспоминаний – и при этом близости. Со стороны мужчины это будет не просто дань уважения малышу – но и уважение к горю женщины. Большинство мужчин вполне способны вынести эти полчаса – если они знают, что это действительно полчаса. Что у этой боли, у этого горя будут какие-то границы, оно не будет всеобъемлющим и всепроникающим, не заполнит каждый угол вашего дома и вашей жизни. Да, у горя должны быть границы, его можно сжать, придать ему какую-то форму. Сначала, возможно, вам нужны будут эти полчаса каждый день. А со временем – реже: два раза в неделю, раз в неделю, раз в месяц…

– У меня через какое-то время начались панические атаки.

– Это бывает в таких случаях. Панические атаки, депрессия или бессонница. Паническая атака – обычно реакция на какое-то событие, на раздражитель, но иногда она может случиться без раздражителя – или вы просто не видите раздражитель. Это вариант посттравматического синдрома, он встречается примерно у 10 процентов женщин. Часто панические атаки начинаются в то время, когда у женщины должны были бы произойти роды, если бы она не потеряла беременность и малыша. Ваше тело помнит эту дату, помнит, что оно к ней готовилось, – и оно чувствует, что теперь что-то идет неправильно, не по плану, даже если ваше сознание в этом не участвует. Просто у вашего тела был идеальный план – рождение здорового ребенка в правильное время. Вы родили мертвого ребенка и в неправильное время, но план как будто все еще актуален. Это психосоматика. Обычно такие психосоматические явления со временем проходят. Но можно попробовать помочь себе, не дожидаясь этого “со временем”. Например, можно сходить на кладбище, где похоронен малыш, или, если кладбище, к примеру, находится в другом городе, можно сходить в церковь и зажечь за него свечу. Чтобы напомнить себе, что этот малыш реален – и что он умер. Второй вариант – не оставаться одной, когда происходят панические атаки. Позвать друзей или родственников, провести с ними время, поговорить. Есть универсальные психотерапевтические приемы против посттравматического синдрома – например, представлять себе надежное место, убежище, в котором тебе спокойно и хорошо. Но если посттравматический синдром проявляется очень сильно и долго не проходит, тогда стоит обратиться к психотерапевту.

– Если в семье есть старшие дети, им лучше рассказать правду о том, что случилось?

– Да, лучше правду. Потому что иначе они думают: “Ой, что я натворил? Я наверняка сделал что-то ужасное, раз мама и папа такие грустные”. Дети до восьми лет не могут понять, что случилось, но они чувствуют, что что-то случилось, и обычно винят в этом себя. Или начинают думать, что родители их больше не любят. У детей постарше хватает воображения понять, что случилось, – и представить себе что-то очень страшное. Мы рекомендуем говорить правду, но, возможно, не всю. Например, не стоит сообщать, что вы принимали какое-то решение и что вы прервали беременность. Можно просто сказать, что малыш был тяжело болен и у него не было шансов выжить.

– Как насчет отношений с Богом в этой ситуации? В том числе в ситуации этого выбора? В России многие женщины идут в церковь и консультируются с батюшкой по поводу того, прерывать им беременность или нет. А батюшки дают советы в силу своих представлений о добре и зле.

– Здесь тоже есть похожие проблемы. Например, католическая церковь запрещает прерывание на любом сроке и по любой причине. Большинство современных священников, как я надеюсь, не теряют связь с реальностью и не запрещают женщинам прерывание. Но официально они не могут его разрешить, и я легко могу представить себе ситуацию, когда священник из небольшой деревушки скажет женщине: “Нет, прерывание беременности запрещено, это грех”. С евангелической церковью в этом смысле все проще. Поэтому мы стараемся сотрудничать с заслуживающими доверия священнослужителями, в основном евангелическими (протестантскими). Фрау Виолет, с которой вы общались в “Шарите” в 2012 году, как раз одна из них. Наши священники по своим функциям близки к психологам. Они поддерживают.

– У меня было постоянное чувство вины. Что я виновата в формировании мутаций. В том, что отняла у ребенка жизнь. В том, что не уделяла достаточно внимания старшей дочке, потому что была слишком поглощена горем.

– Чувство вины – очень типичная и в общем нормальная реакция. Главное, чтобы оно не длилось слишком долго и не нарастало – в этом случае нужен психотерапевт, который бы поработал с женщиной и ее партнером. Очень важно донести до женщины, что это не ее вина – такие вещи просто случаются. Это про судьбу, а не про вину.

– Если женщина снова беременеет, как ей справиться со своими страхами? У меня было чувство, что все повторится.

– Ну, в первую очередь необходимо сделать УЗИ и все необходимые исследования, чтобы убедиться – объективно, – что ситуация не повторится. А субъективно полезно концентрироваться на деталях и особенностях новой беременности, которые отличаются от предыдущей. Происходят какие-то другие события. Может быть, малыш внутри двигается немного иначе. Если это не помогает – значит, беременной нужно сопровождение психотерапевта. Иногда женщина чувствует себя виноватой перед ребенком, которого она потеряла, когда беременеет снова. Нужно понимать, что, даже если ребенок не с тобой, он все равно часть твоей семьи и твоей личной истории и в этом смысле он всегда будет с тобой. Что это не “замена” одного ребенка другим. Место есть для обоих. Некоторые женщины вообще не хотят больше беременеть, потому что боятся тогда “забыть” погибшего малыша. Но они никогда его не забудут. А иногда нам приходится говорить что-то вроде: “Нет, мертвый ребенок не будет ревновать к живому и не почувствует себя обиженным. Если он на небесах или еще где-то, он скорее подумает: хорошо иметь сестру или брата!”

– А если патология все же повторяется? В этом случае женщине еще тяжелее, чем в предыдущий раз?

– С одной стороны, да, тяжелее. Но, с другой стороны, женщина знает, что в такой же ситуации она уже один раз выжила эмоционально и физически – и это значит, она выживет снова. А выживание – это надежда. Надежда на другую судьбу. Иногда я встречаю женщин, у чьих малышей не было никаких пороков развития, но по какой-то причине они теряют их раз за разом в три или четыре месяца беременности. Есть такие, у кого это случилось уже шесть раз – и нет ни одного живого ребенка. Иногда они говорят: “Все. Я больше никогда не буду пытаться завести ребенка, с меня хватит”. Но я стараюсь подбодрить женщину, чтобы она не сдавалась даже в этом случае. Да, она знает, чем она рискует. Но всегда есть вероятность, что на седьмой раз ей повезет. Я не стараюсь ее в этом убедить, я говорю: “Просто подождите. Не говорите «никогда». Возможно, через пару лет все будет иначе”.

– У вас есть какие-то общие правила, как сообщать о плохом диагнозе беременной женщине?