СВЯЩЕННЫЙ ТОПОР

— Дисциплина и контроль! — произнес голос Солдата-Тени, подобно удару ремня по заду мальчишки. — Вот что делает человека мужчиной. Помни…

Помни…

Полковник Маклин скрючился в грязной яме. Пробивалась лишь полоска света в двадцати футах над его головой, между землей и краем исковерканного люка, накрывшего яму. Через эту щель прилетали мухи, и они кружились над его лицом, налетая на вонючие кучи около него. Он не помнил, сколько времени лежал тут, но вычислил, что, поскольку Чарли появлялись раз в день, то, значит, он был в яме тридцать девять дней. Но может быть они появлялись два раза в день, тогда его расчеты были неправильны. А может они пропустили день-другой. Может, они появлялись три раза на день и пропускали следующий день. Все может быть.

Дисциплина и контроль, Джимбо. — Солдат-Тень сидел со скрещенными ногами, опершись на стенку ямы в пяти футах от края. На Солдате-Тени была маскировочная форма, и на его впалом, осунувшемся лице были темно-зеленые и черные маскировочные пятна. — Возьми себя в руки, солдат.

— Да, — сказал Маклин. — Беру себя в руки. Он поднял тощую руку и отогнал мух.

А потом начался стук, и Маклин захныкал и вжался в стену. Над ним были Чарли, стучавшие по металлу прутьями и палками. В яме от эха шум удваивался и утраивался, пока Маклин не зажал уши руками; стук продолжался, все громче и громче, и Маклин чувствовал, что вот-вот закричит.

— Нельзя, — сказал Солдат-Тень, с глазами как кратеры на луне. — Нельзя, чтобы они слышали твои крики.

Маклин набрал пригоршню грязи и засунул ее в рот. Солдат-Тень был прав. Солдат-Тень был всегда прав.

Стук прекратился, и крышку оттащили в сторону. Пронзительный солнечный свет ослепил Маклина, он видел их, перегнувшихся через край и ухмылявшихся над ним.

— Эй, полкаш! — позвал один из них. — Ты голоден, полкаш Макрин?

Рот Маклина был полон грязи и дерьма, он кивнул и сел как собака, собирающаяся почесаться. — Осторожно, — прошептал ему на ухо Солдат-Тень. — Осторожно.

— Ты голоден, полкаш Макрин?

— Пожалуйста, — изо рта Маклина вываливалась грязь. Он протянул к свету ослабшие руки.

— Лови, полкаш Макрин, — что-то упало в грязь в нескольких футах от разлагающегося трупа пехотинца, которого звали Рэгсдейл. Маклин подполз к нему, перебрался через труп, и схватил это, оказавшееся жареной на масле рисовой лепешкой. Он стал жадно запихивать ее в рот, к глазам его подступили слезы радости. Чарли над ним стали хохотать. Маклин переполз через останки капитана ВВС, которого называли «Миссисипи» за его густой бас, теперь от Миссисипи осталась кучка тряпья и костей. В дальнем углу лежало третье тело, еще одного пехотинца, молодого парня из Оклахомы, которого звали Мак-Ги, слабо ворочавшегося в грязи. Маклин присел над Мак-Ги, жуя рис и чуть не плача от радости.

— Эй, полкаш Макрин. Ты грязнуля. Пора принимать ванну.

Маклин захныкал и вздрогнул, прикрыл голову руками, потому что знал, что это означает.

Один из Чарли перевернул ведро с человеческим дерьмом в яму, и оно поли — лось на Маклина, растекаясь по спине, плечам и голове. Чарли зашлись от хохота, но Маклин все внимание устремил на рисовую лепешку. Немного дерьма попало на нее, и он вытер его лохмотьями своей летной курточки.

— Ну, хватит. — Чарли, выливший ведро, крикнул вниз:

— Теперь вы, парни, что надо!