1

Мне следовало сказать ей обо всем до того, как я вернулся домой поздно вечером, дыша винными парами. Или хотя бы рано утром в пятницу, когда я с трудом выбрался из постели и, страдая от страшной головной боли, отправился к восьми часам на работу.

Но я этого не сделал. Если бы сделал, то она, возможно — подчеркиваю, возможно, — осталась бы.

Поначалу мы не придали этому большого значения. Ни она, ни я. Когда она вернулась из лаборатории, я занимался приготовлением ужина. В результате моих усилий на свет должна была появиться пастушья запеканка. Пастушья запеканка с тушеной фасолью. Вы не получите пастушью запеканку в Америке, если сами ее не приготовите. Мне требовалась добротная английская еда, чтобы организм окончательно избавился от остатков принятого им прошлым вечером алкоголя. Если бы я сказал правду, Лайза все бы поняла правильно, с удовольствием съела бы ужин, а наутро приготовила салат из люцерны.

— Саймон? — услышал я после того, как захлопнулась дверь.

— Здесь!

В гостиной нашей маленькой квартиры прозвучали шаги Лайзы, а затем на мою талию легли ее руки. Я обернулся и поцеловал жену. Предполагалось, что это будет всего лишь легкий клевок в губы, но получилось нечто совсем иное. Когда я оторвался от нее и бросил взгляд на плиту, фасоль уже энергично булькала.

— Пастушья запеканка? — спросила жена.

— Точно.

— Никогда не привыкну к этим изысканным английским кушаньям. Тяжкий выдался вечерок?

— Да. Слово «тяжкий» для его характеристики вполне годится, — ответил я, помешивая фасоль.

— Я бы сейчас выпила бокал вина. А ты?