– А я бы выпил, – кивнул Гордон. – Совсем немного, для поддержания настроения.
Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, прекрасно понимая, что ресторана никому из нас не видать. В худшем случае все закончим на изнанке, в лучшем… хотя можно ли назвать Суд Пастырей лучшим?..
Карета замедлила ход уже спустя пару минут. Остановилась.
– Пора, – сказал Гордон Фенир, посмотрев на брата. – Зададим жару.
– Как в старые добрые… – улыбнулся Виктор, вдруг показавшись мне совсем мальчишкой.
– Виктор! Будь осторожен, – попросила я, задержав его на миг. – Пожалуйста.
Он удивленно округлил глаза, потом цыкнул и повел плечами, жалуясь мисс Вильсон:
– Нет, ну вы видите? Мне нужно идти на опасный бой, и только тогда она осмеливается назвать меня по имени! Женщины… Представляю, как на первое свидание буду уговаривать…
С этими словами он вдруг улыбнулся широко-широко, подмигнул мне и вышел не оглядываясь.
Я еще и трех шагов не сделал, подступая к кладбищу, как понял: дохинай уже просочился в наш мир. Сущность заявляла о себе с помощью медленно расползающейся тьмы и чувства ужаса, закрадывающегося под кожу.
– Оно… – заговорил Гордон.
– Знаю. – Я вытянул руку вперед и призвал посох.
Боковым зрением заметил в руках брата такой же – он не призывал его вот уже… Сколько? Десять – пятнадцать лет. С тех пор как завязал с приключениями и решил идти по стопам отца в политику и серьезные дела. Дошел в итоге до ректора в Карингтонской академии, а потом и до кладбища с восставшим дохинай. А я всегда говорил, что оседлый образ жизни до добра не доводит.
– Нам придется разойтись, – Гордон покачал головой, – как бы мне этого ни не хотелось…
– Я пойду слева, – кивнул.
– И, Виктор… слушайся свою банши – будь осторожен.
– Хорошо, мамочка, – усмехнулся я.
– Я справа.
Вокруг темнело медленно, но неотвратимо, и страх усиливался. Очаг бедствия был пока еще хорошо виден – им оказалась могила, позади которой высился старинный обелиск…