— Конечно, Игнат Кириллович!
Едва слышно хлопнула уличная дверь в глубинах дома. Игнат напряг слух — шаги, тяжелые, шаркающие. Сычов приближается, легок на помине, тяжеловес.
Сычов войдет и увидит справа от себя, около застекленных книжных полок со старинными фолиантами немого профессионального стрелка. Взглянет левее и увидит Сергача между двух кожаных гигантских кресел. Разглядит за спиною у Сергача пижона с револьвером. Срезать одной очередью обоих вампиров у Сычова не получится — главного маньяка, зачинщика сумасшедших игр, заслоняет Сергач.
Дверь медленно-медленно отворилась, Сычов степенно вошел. Игнат узнал его не сразу, точнее — не сразу догадался, что он спрятал седые кудри под рыжеватым париком и наклеил отменного качества фальшивые усы. Глаза Полковника скрывались за стеклами очков-хамелеонов.
Атташе-кейс Сычов приковал к ЛЕВОМУ запястью браслеткой наручников. В смысле — одна браслетка обхватила его запястье, другая — ручку «дипломата». В первую секунду даже у Сергача сработал стереотип мышления — в «дипломате» деньги или документы, которые его носитель боится потерять, которыми дорожит. К браслетке наручников цеплялся браслет часов, что красноречиво свидетельствовало о праворукости человека с «дипломатом» и являлось лишним отвлекающим фактором от истинного предназначения миниатюрного чемоданчика.
Сычов остановился в полуметре от дверного проема, повернулся вполоборота к Игнату.
— Сергач, представь меня гражданам с пистолетами, — сказал он несколько смущенно, с некоторым оттенком самоиронии, дескать, что за фу-ты ну-ты, вот он я, весь на виду, ментами обысканный, большой и толстый, старый и неуклюжий, и совсем не страшный, зачем в меня целиться?
— Молчите, Игнат Кириллович! Я сам представлюсь товарищу полковнику, — заговорил бодро основной вампир. — Но прежде представлю старину Жана...
Сычов, пыхтя, повернулся всем корпусом к немому. Вместе с тучным туловищем развернулся к «старине Жану» нужным торцом огнестрельный кейс.
— ...Старина Жан — мой друг, помощник и брат, — продолжал джентльмен с револьвером. — Жан в чем-то ваш, товарищ Сычов, коллега. Мой Жан служил в...
Сергач упал раньше немого. Игнат внимательно следил за пальцами левой руки Сычова, Полковник стиснул ручку атташе-кейса, и Сергач прыгнул — ударил плечом спинку кресла, опрокинул мебель. Кожаная спинка смягчила падение Сергача, а массивное основание кресла теперь защищало Игната от случайного плевка свинцом.
Выстрелил револьвер. Серебряная пуля просвистела мимо тучной живой мишени, скованной одной цепью со смертоносным «дипломатом». Боеприпас из драгоценного металла расплющило об оконное бронестекло. Да, как выяснилось, в оконных рамах вовсе не простые толстые стекла. В том числе и пуленепробиваемое, «бронестекло» достойно выдержало испытание на прочность — сплющенная пулька отрикошетила, оставив на прозрачной поверхности лишь царапинку и мелкую паутинку трещин. А податливую плоть промахнувшегося джентльмена рой свинцовых пуль буквально изрешетил. Свинец истрепал галстук-бабочку, порвал шею, раздробил подбородок маньяку, что мнил себя существом нечеловеческой, или, вернее, — надчеловеческой природы.
Последняя порция свинца прошила днище перевернутого Сергачом кресла. Большинство раскаленных свинцовых капель застряло в мебельном каркасе, и только две из них достигли тела Игната. Одна прошла навылет под левой ключицей, вторая застряла в груди над правым соском. Магазин сокрытого в кейсе оружия опустел, брякнули гильзы в замкнутом пространстве — Сычов резво шагнул к агонизирующему немому.
— Полковник! Ты меня подстрелил! Ты специально в меня стрелял! — воскликнул Игнат удивленно.
Боли Сергач не ощущал совершенно, скосив глаза, изучал дырки в коже, наблюдал, недоумевая, как толчками из тела потекла густая, бурая кровь.
Под ногами Сычова хрустнули осколки тоненького стеклышка, — падая, смертельно раненный немой ударился о створки книжного стеллажа и разбил вдребезги защищавшие фолианты от пыли стеклышки.
— Молчи, Сергач, экономь силы для молитвы. — Сычов, крякнув, присел на корточки подле все еще содрогавшегося в последних конвульсиях немого. — Эко пушку старины Жана кровушкой замарало, противно в руки взять.
— Полковник! Ты чего собираешься де... Ой!.. Бл-л-ин... — В груди у Игната так кольнуло, что невозможно стало дышать, страшно шевельнуться.
— Больно? — Полковник, кряхтя, выудил из кармана брюк шестидесятого размера мятый носовой платок. — Потерпи маленько, парень. У моей трещотки в обойме голяк, оботру кровушку с трофейной пушки, и контрольный выстрел избавит тебя от страданий. Ты пока помолись, говорят, помогает.
— Полковник, блин!.. Черт, в груди жжет... Полковник, выслушай меня! Мы договоримся, мы...