— Выезжаю в течение получаса, буду не раньше чем через полтора, не позже чем через два с половиной. До скорого.

Мембрана в трубке и внешний динамик немецкого телефонного аппарата синхронно расплакались короткими гудками. Жан расслабил палец на спусковом крючке. Шизик, влюбленный в ОБЭРИУ, зажмурился, как сытый котяра на солнцепеке. Переговоры «старшего брата» с «хранителем артефакта — манускрипта» вызвали чувство глубокого удовлетворения у «вампиров» в кавычках. «Хотя почему в кавычках? — подумал Игнат. — Они себя считают вампирами безо всяких кавычек. Они убеждены в собственной исключительности... Эх, скорей бы приехал Сычов и доказал обратное, скорей бы обычные, стандартные пули изрешетили сумасшедших маньяков и... Стоп! Как же я раньше-то не подумал?! Ведь Сычов запросто может и меня сгоряча отправить на тот свет той же автоматной очередью, что и чернокнижников!.. Хотя вряд ли. Полковнику захочется узнать, во что я вляпался, во что его втянул. Сразу он меня не пристрелит, а потом... Потом, после того, как сгинут сумасшедшие маньяки, с вменяемым Сычовым я все улажу... Как-нибудь... Придумаю, как. Потом...»

Игнат зевнул. Жуткое, в прямом и переносном смысле, напряжение прожитых суток давало о себе знать. Вдруг до невозможности потянуло в сон. Сонливость полезла в уши ватой, навернулась в глазах слезой, наполнила мышцы тяжестью, проникла туманом в мозг.

— Извините, можно я сосну часок, а? — попросил разрешения у джентльмена-вампира размякший Сергач. — Прямо так, сидя в кресле, с руками в наручниках за спиной, можно?

— Я бы не прочь скоротать часы ожидания за беседой об искусстве, — маньяк взглянул на Игната с сожалением и с сочувствием, — но, коли вам невмочь...

— Невмочь, честное слово! Подарите мне час сна, пожалуйста. Я заслужил.

— Дарю. Разбужу вас, когда...

«Когда» Игнат уже не слышал, он уже спал. Мертвецки, без сновидений. Впрочем, состояние абсолютной отключки, полного тайм-аута всех систем организма, классифицировать как «сон» можно с большой натяжкой. Правильнее назвать его, это состояние, близкое к обморочному, — «забытье». Не помнишь о страхах и о радостях, о жизни и смерти, о себе и о мире, и лишь рефлексы заставляют дышать потерявшее чувствительность тело. Нирвана, блин горелый...

— Игнат Кириллович! — Шизик в бабочке тряс плечо Сергача.

— А?! — встрепенулся Игнат.

— Просыпайтесь. Два часа уж храпите. Вставайте, ваш друг приехал.

Игнат тряхнул головой, глубоко вдохнул, резко выдохнул. Слишком резко — на выдохе дернулись руки, и браслеты наручников больно впились в запястья. Игнат выругался.

— Игнат Кириллович! Как вам не стыдно, ругаетесь хуже извозчика! — Джентльмен отпустил плечо Сергача. Он теребил Игната левой рукой, в правой держал револьвер. — Вставайте, вставайте! С минуты на минуту ваш друг будет здесь. Его обыщут полицейские у дверей, объяснят, я распорядился, как нас разыскать в доме. Дом не маленький, но любезный наш месье Сычов скоро появится, не заплутает, я надеюсь.

— Вы, я надеюсь... О, черт! Колени, блин, дрожат... — Игнат с трудом встал с кресла. Голова соображала еще туго, в глазах двоилось, тело слушалось еле-еле. — Вы, надеюсь, предупредили ментов, чтоб не лезли к Сычову в атташе-кейс?

— Да, предупредил. Сычова обыщут, но кейс не подлежит досмотру. Встаньте лицом к окну, Игнат Кириллович. Нет, не так, не совсем лицом. К дверям развернитесь, а я сзади за вами займу позицию.

Игнат повернулся, как было велено. Вдохнул полной грудью, втянул воздух через нос, задержал дыхание, выдохнул ртом, сквозь неплотно сжатые губы, с шипением. И еще раз, и еще. В голове постепенно прояснялось, перестали трястись колени, сфокусировался взгляд. Игнат оглянулся — в трех шагах у книжного стеллажа стоял немой. Жан грамотно держал пистолет у пояса, на уровне пупка, прижав кулак с рукояткой к животу. Тесть однажды показывал Игнату армейский альбом с фотографиями, на одном из фото молодой лейтенант Кривошеев именно так, у пояса, вплотную, по центру, держит «ТТ». Оказывается, не только в российском спецназе ГРУ учат такому необычному для дилетантов методу прицеливания.

А сумасшедший пижон в галстуке «кис-кис» держит револьвер, как и положено лоху, на вытянутой руке. Целится в запертую дверь, отступив от Игната на шаг.

— Извините, до меня со сна никак не доходит, на фига столько оружия, ежели Сычова обыскивают мусора, а?

— Сычов откроет кейс, мы удостоверимся, что в кейсе книга, а не что-либо опасное, уберем заряженное серебром оружие и обнимем Сычова, поприветствуем нашего брата, как полагается.

— И снимете наконец-то с меня наручники?