— Боже мой, великий! — старец прошептал

и рукой дрожащей сам креститься стал. –

Согрешил я много, Боже, пред Тобой,

был не пастырь добрый, а наемник злой.

Раб был неключимый и за то Тобой

я сейчас наказан, Боже, Боже мой.

В день, когда Ты миру светом воссиял

и звезду с востока в знаменье послал,

в день, когда в восторге вся ликует тварь,

в день, когда родился Ты, мой Бог и Царь,

совершить служенье как желал бы я!

Но во всём пусть будет воля лишь Твоя,

Снова осенил он тут себя крестом

и забылся… Буря выла за окном. 4

Вдруг пронёсся гулко колокольный звон,

заглушая вьюги заунывный стон.

Встрепенувшись, слушать стал отец Захар –

мерно за ударом следовал удар.

Чудным переливом колокол звучал

и восторгом дивным душу наполнял.