Пимен Троекуров долго не мог найти внука.

Семён всегда был немного странным и нелюдимым, но профессор очень любил его и прощал ему всё, даже болезненную тягу к любопытству. Его мальчик был безвредным и добрым, он никому не желал зла.

— Семён! Ты здесь, дорогой мой?

Пимен заглянул в его комнату, прошёлся мимо рабочего стола, заваленного газетами и фотографиями, покосился на лупу.

И тут услышал хрип из ванной.

Кинулся туда.

Распахнул дверь и…

Его ноги ослабли и подкосились, сердце сковало тяжестью близкого приступа.

— Семён… мальчик мой… — выдавил профессор, опускаясь на пол и не в силах встать.

Его внук лежал в ванной, бледный. Его трясло. Это были симптомы сильнейшего отравления ядом. Неужели внук выпил его сам?

Нет! Конечно, нет!

О, Великое Солнце… это просто сон… или бред… или неправда… галлюцинации…

Пимен пополз к внуку по скользкому кафельному полу ванной.

— Мальчик мой… Сёмушка… мой мальчик…

А он смотрел на деда, не сводя с него больших пытливых глаз, его пальцы дрожали, он пытался что-то сказать.

— Мальчик мой… — не переставал шептать Пимен. — Потерпи… я сниму отравление… только немного потерпи…

— Его имя… — еле слышно захрипел Семён. — Царёв… скажи Бринеру… Царёв… я искал его имя… меня засекли… а потом отравили… скажи Бри… Бри… неру…

Профессор ухватился за край ванны и еле себя поднял.

— Сёмушка мой… господи…

Он склонился над внуком с трясущимися руками. Неизвестно, откуда в нём нашлось столько сил, но Семён был хрупким мальчиком, а любовь Пимена была слишком сильной и большой.