Лиза, ее подруга и сослуживица, первая навела ее на мысль подкрасить волосы. Она была из тех, кто не станет молчать, если у вас помада размазалась или колготки поехали. Лиза с удовольствием подсказывала всем, что носить, как обращаться с поклонником — вообще давала советы относительно всего, что было связано с «женской темой». Это и есть женская солидарность, думала Лиза, работая двадцать четыре часа в сутки бесплатным консультантом по женской части. Сейчас, ожидая, когда Джун смешает очередную порцию красителя, Сэди начала сомневаться в компетентности Лизы.

— Прости, конечно, за прямоту, — сказала Лиза в пятницу после работы, когда они сидели в пабе и распивали на двоих бутылку вина, — но что у тебя за волосы, Сэди!

— А что с ними?

— Если честно, то… короче, какие-то они у тебя мышиные, что ли.

Намотав на палец сверкающе-белую прядь, Лиза посмотрела на волосы Сэди так пристально, что Сэди захотелось оказаться в шапке.

Когда на работе выдавалась свободная минутка, Лиза обычно посылала сотрудницам дружеские электронные послания, сообщая, что вычитала из глянцевых журналов, либо вырезала из тех же журналов картинки с кинозвездами. Лиза знала все о наращивании ногтей, о татуировке хной и о тантрическом сексе. Если когда-нибудь она уйдет с секретарской должности в агентстве «Харви и Таннер», то, казалось Сэди, наверняка сможет работать частным косметологом и сексологом.

Но в данном конкретном случае вмешательство Лизы было как нельзя более некстати. Сэди действительно в последнее время перестала за собой следить — пустила все на самотек. Перестала красить ногти, набрала несколько лишних фунтов, а теперь вот узнала, что у нее мышиные волосы.

Год выдался тяжелым: из-за неудачного романа она с головой ушла в работу и забросила домашние дела. Собственно говоря, Сэди могла бы проигнорировать Лизины замечания, но вдруг та обидится? Поэтому она налила себе еще вина и решила не сопротивляться — пусть себе придирается.

Перегнувшись через стол, Лиза схватила прядь волос Сэди, посмотрела на них внимательно, потом отпустила и улыбнулась.

— Я сначала подумала о шиньоне, но это тебе не пойдет. Точно говорю. И перманент тоже не годится. Только высветление. Это единственный выход. Конечно, я не говорю, что все должны быть совершенны, как Джессика Таннер, но мы должны по крайней мере сделать все, что в наших силах. Согласна? Я видела на днях вывеску: «Поющие локоны». Это такая реклама — у них по выходным красят почти бесплатно. Сходи туда. Они все сделают и много денег не возьмут. После высветления ты станешь совсем другим человеком, Сэди. У тебя начнется новая жизнь. Поверь мне.

Внутренне дрогнув от замечания, что «все должны быть совершенны», Сэди поспешила ухватиться за вовремя брошенный спасательный круг, а именно за фразу «начнется новая жизнь». Конечно, решиться нелегко, отчасти потому, что Сэди прекрасно понимала, что сама Лиза очень близка к вышеозначенному совершенству, и добавила «все мы» для того лишь, чтобы не обидеть подругу. И все же у нее есть надежда выплыть, преодолеть грозный девятый вал — и попытаться начать новую жизнь. Может быть, высветление поможет. Если прядки осветлить, может, и на душе станет светлее, и вся она станет светлой и легкой, как перышко. И она поддалась на уговоры Лизы в надежде, что выйдет из парикмахерской другим человеком. Теперь же, глядя на себя в зеркало, она хотела только одного: вернуть все как было в самом начале. Снова стать серой мышкой.

— Ну вот, — произнесла Джун, стоя у нее за спиной и с пугающей беспечностью щедро намазывая голову Сэди по третьему разу. — Прикольно, да? — И широко махнула щеткой. — Мне всегда хотелось быть художницей. Или балериной. Но когда я купила себе балетные тапочки, как начала спотыкаться! Так что я выбросила это из головы. А теперь… — Она посмотрела на ряд баночек, стоящих рядом с ней на тележке. — Какую я брала в последний раз?

Лизу трудно было не любить. Она была говорлива, она была смешлива, она искренне желала всем добра. Но ни за что и никогда, поклялась себе Сэди, она не послушает больше Лизиного совета.