Он вручил мне конверт.

На конверте тонким каллиграфическим почерком было написано: «От Александра Николаевича Морозова лично в руки Клементу Аристарховичу Демидову.».

Я не стал вскрывать конверт, а вместе с ним проследовал на кухню. Герда успела переодеться и сидела на одном из стульев, Нохай стоял.

— Письмо. От барона — Александра Морозова, — сказал я и вскрыл конверт.

Я не стал скрывать содержимое конверта и сразу зачитал вслух:

"В связи с трагическими событиями, постигшими вашу семью, приношу вам свои искрении соболезнования.

Но это, безусловно, трагическое событие заставило пересмотреть условия проекта, заключённого с вашим, ныне покойным, батюшкой. От лица союза банкиров и меня лично, как главного заимодавца, прошу выплатить всю ссуду, взятую вашим отцом на дорогой и трудоёмкий проект, осуществляемый им на территории Васюганских болотах. Сумма равна одиннадцати миллионам Российских рублей.

Согласно договору, проценты выплачивать не следует, лишь тело долга! По стандартам, принятым в Российской империи, на это вам отводится две недели со дня получения уведомления.

Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства!

Барон Александр Николаевич Морозов."

Напротив фамилии стояла размашистая подпись. Меня что-то смущало, и тут я вспомнил: Морозовы были боярами, а не баронами!

— Это с каких пор Морозовы бароны? — поинтересовался я.

— В тридцатых годах за Артемия Морозова вышла баронесса фон Оффенберг, имени не помню, но с тех самых пор род Морозовых получил титул баронов. Вот только радости это им не принесло… — в своей меланхоличной манере ответил Нохай.

— А почему не принесло радости? — решил уточнить я.

— Дурная кровь. После Артемия семья только теряла деньги. Авантюрный склад характера и ни грамма сдержанности!

— Ладно. А одиннадцать миллионов — это много? — я покосился на Нохая.

— Более чем. — хмуро ответил Нохай и решил пояснить, — В пятирублёвой монете чуть больше четырёх грамм золота. Если вы вспомните цену золота в своём мире, то сможете оценить примерно, сколько вы должны! Ну или наше поместье оценивается в два с половиной, может три миллиона рублей.

Логично. Но нет, я не помнил, сколько стоило золото в моём мире, чтобы хоть как-то оценить сумму долга. А вот сравнение с усадьбой мне показалось более понятным. Да и какая разница? Мне нужно было решить этот вопрос здесь, какое мне дело до цен того мира, который остался в прошлом?

— В сокровищнице столько нет? — без особой надежды спросил я.

— Не более пяти процентов от названной суммы. — спокойным тоном ответил слуга.