– Нет, сперва ответь.

– Да, я сотрудничала с ним по одному делу. А что такого?

– Он должен был сказать тебе, куда он затырил кассету. Говори, сука, или мы тебя оставим здесь замерзать.

– Я не знаю… ни про какую кассету…

– Тогда ты нам без пользы и подохнешь здесь.

Мозг Кейт был наполовину парализован. Мысли, едва возникнув, покрывались инеем. Напрягая ледяной лабиринт, в который превратился ее орган мышления, она попыталась вывернуться:

– Кассета у меня в кабинете. Я вам ее привезу.

– Блефуешь, сука. Что на этой ленте?

– Не знаю. Да, Боуман попросил меня сохранить ее, если с ним что-нибудь случится.

Она не соображала, что говорит, и это чувствовалось.

– А чего ж ты не посмотрела, что на ней, после того как Боумана убили?

– Я сразу передала ее начальству.

– Ты же только что вкручивала, что она у тебя в кабинете.

– Да пошли вы!..

– Не стоит тратить на нее пулю. Пурга усиливается, она прикончит эту суку за нас.

Голову уже не прижимали к снегу. Она слышала звук удаляющихся шагов. Хлопнули дверцы. Заработали двигатели. Фары ее «тойоты» и второй машины растаяли в темноте, унося с собой свет, звуки и запахи.

Кейт испытывала только два ощущения: жгучий мороз, добравшийся до самых внутренностей, и вкус крови во рту. Она знала, где находится. Верней, где она останется. Зимой эта дорога пустынная, и никакого жилья на расстоянии нескольких километров здесь нет. Ближе всего был дом, где жил Брэд Спенсер, но до него полчаса ходу. А через несколько секунд ее сердце от переохлаждения перестанет биться. Через несколько секунд она умрет.