– Все время забываю, что ты здесь вырос. – Мэгги досадливо дернула плечом.

– Между прочим, я подумываю о том, чтобы вернуться сюда насовсем. Как ни странно, в Калифорнии мне очень не хватает дождей.

Словно в ответ на его слова, на крышу обрушился целый водопад грохочущих, холодных капель. Несколько мгновений Мэгги прислушивалась.

– Да, я думаю, мне бы тоже не хватало дождя. Это успокаивает, – сказала она.

Оба замолчали, их молчание было напряженным, тревожным. Чтобы почувствовать это, не нужно было быть эспером. Слишком многое между ними осталось невысказанным.

– Мэгги?

– Давай не будем говорить об этом сейчас, – ответила она. – Ни об этом и ни о чем другом. С каждым из нас произошло слишком много всего, чтобы мы могли быть в чем-то уверены.

На этот раз Джон почти не раздумывал.

– Но я уверен в том, что чувствую, – сказал он, подчеркивая голосом каждое слово. – Я не уверен только в том, что чувствуешь ты. Я хочу сказать… – он тряхнул головой, и Мэгги, поглядев на него, невольно улыбнулась. Сейчас Джон был похож на школьника, впервые отважившегося заговорить с понравившейся девочкой, и поэтому каждое слово имело для него огромное значение.

– Так что же ты хочешь сказать? – спросила она мягко.

– Ты умеешь чувствовать эмоции других людей, Мэгги, ты ощущаешь чужую боль как свою, но остаются ли у тебя силы для себя? Что чувствуешь ты сама?

Этот вопрос удивил и озадачил Мэгги настолько, что она даже растерялась. Потом она поняла, что имел в виду Джон, но решила не уходить от ответа.

– Иногда, – спокойно сказала она, – одной быть проще.

– Но, может быть, это от того, что вокруг тебя слишком много чужих чувств? Ты живешь ими полно и глубоко. И, только оставаясь одна, ты способна обрести покой, ты это хотела сказать?

– Разве это плохо, Джон?..

Он поднял руку и откинул назад упавшую ей на лоб прядь волос. Он снова, как уже было однажды, коснулся ее лица, но не опустил и не отдернул руку. Мэгги была так бледна, что казалось, ее кожа должна быть холодна, как мрамор, и он был поражен, когда почувствовал, какая она горячая.

– Ты сама сделала выбор, и указывать тебе не мое дело, – сказал он, с трудом подбирая слова. – И все-таки мне кажется, что такая жизнь противоестественна. Ты сама говорила, что основным законом вселенной является закон равновесия. Так объясни же, как можешь ты без конца расходовать себя, отдавать другим все силы, сострадание, сочувствие, ничего не получая взамен?

– Все не так просто, – покачала головой Мэгги. Ее взгляд был задумчив, а в изгибе губ появилось что-то трогательное и беззащитное.

– Ты должна не только давать, но и брать!

Мэгги кивнула.