— Слушай, Варвара, давай готовь, договаривайся со своими оперативниками. Неси фотографии, в общем, будем делать спецвыпуск. Можно немного покаяться, написать, что мы не хотели смерти прокурора…

— Ну да, не хотели! — воскликнула Варвара, стряхивая пепел прямо на стол главного редактора. — Собаке — собачья смерть!

— Ладно, кончай, я устал, — редактор махнул рукой, — ты знаешь, чего жаждет народ.

У него на столе зазвонили сразу два телефона, он схватил одну трубку, затем вторую и закричал в обе, кивая головой Белкиной, чтобы та уходила.

Варвара захлопнула дверь и с видом победителя, высоко держа грудь и гордо неся ее перед собой, двинулась в свою маленькую прокуренную комнату.

Чекан о смерти прокурора Прошкина узнал не из телевизора. Ему позвонил все тот же опер Олег Пономарев и сказал, что Прошкина нет в живых. Чекан тут же задал вполне уместный вопрос:

— Кто его порешил?

— Никто, — ответил оперативник, владеющий информацией, — по-моему, он сам повесился.

— Придурок, — сказал Чекан, понимая, что дальше разговаривать не о чем.

Тут же принялся набирать Михару. Было половина одиннадцатого, Михара трубку не снимал, и это Чекана насторожило.

«Что такое? — подумал он. — Мне надо переговорить по важному делу, а он не берет трубку. Может, с ним тоже что-то стряслось?»

И он набрал телефон больницы. Трубку снял Рычагов. Чекан назвался:

— Геннадий, послушай, как у вас там?

— Да все нормально, — уверенно ответил Рычагов. — А что?

— Да нет, ничего, просто не могу дозвониться до Владимира Ивановича.

— А, так он, наверное, спит.

— Как спит? Он же встает в шесть утра, а сейчас, извини меня. — Не знаю… Я уезжал на работу, он еще не проснулся.

— Черт подери! Может, ты пошлешь кого к себе домой, пусть разбудит?

— А может, он во дворе? — сказал Рычагов. — Они любят с Муму погулять.

— Ладно, — Чекан нажал кнопку, выключая телефон.