– Как же, были, конечно. Старшую выдали замуж за князя тмутараканского. Средняя померла от болезни. Младшую волей Мономаха выдали за княжича Александра Всеволодова, старшего сына Ростислава.

– А княгиня Елена?

– Погибла в сече. Сказывают, самолично убила троих воев из своего арбалета, пока ее не срубили. А тебе это к чему?

– Да так. Любопытно стало. Сам же сказываешь, род самых верных сподвижников великого князя был, – едва не скрежеща зубами, ответил Михаил.

– Был. Пока Петр не воспротивился воле великого князя.

– Понятно.

– Ну а ты где был? Что видел? Поди, поколесил по белу свету.

Продолжать разговор не было никакого желания. Хотелось рвать и метать. А еще выкопать из могилы Владимира и отправить его обратно. Или его не закопали, а упокоили в склепе? Вот разворошить склеп и-и… Какие уж тут разговоры, когда внутри все клокочет. Но, по счастью, не пришлось ничего придумывать. С одним из возов что-то случилось, и караван остановился. Купец же поспешил выяснять, какого, собственно говоря, там творится, а он и не в курсе.

Итак, они прошлись катком по его семье. Отблагодарили за службу верную. Неужели Петр и впрямь умышлял что-то против Мономаха? Как-то слабо верится. Не так Михаил его воспитывал. Совсем не так. С детства вкладывал в голову идею единения Руси и сильной вертикали княжеской власти.

Да и не мог он самолично принять подобное решение без поддержки Малого и Большого совета. Самому Романову приходилось с ними бодаться. А тут такой вопрос. Хотя-а-а… Бог весть, как было на самом деле. Сам Романов изначально устраивал все так, что Пограничный держался наособицу от Киева. Максимум самостоятельности, собственная политика, прямое сношение и договоры с Царьградом, союзы с половцами и печенегами. Ну и Русь, как вероятный противник. Плюс ни одного проигранного сражения. Мог Петр заручиться поддержкой народа. Мог. Но вот было ли это?

Михаил ведь неспроста делился с великим князем пушками и новыми тактическими приемами. Тот же гуляй-город. Он специально сглаживал явное преимущество пограничников перед киевлянами, как только сделал окончательную ставку на Владимира. С одной стороны, демонстрировал открытость, а с другой, это должно было остудить горячие головы. Одно дело – выйти малым числом против степняков, и совсем другое – драться с имеющими ту же школу.

Чем глубже Романов вникал в дела Руси, тем четче понимал, что сам он не сможет объединить ее. Князья не дадут. Для этого пришлось бы всех их извести. А потом еще и вырастить новую элиту. Ага. Ну и возомнить себя Господом. Оставалось только стать надежной опорой легитимного правителя и уже через него осуществлять политику объединения и вводить реформы.

Хм. А может, все гораздо проще. Купец говорил о повышении податей вдвое. То есть Мономах захотел половину доходов с предприятий Романова. Отобрать всегда проще, чем заработать. Петр отказался, и на Пограничный напали. А может, и не выдвигали никаких требований. Сначала учинили расправу, а потом объявили о вероломстве молодого князя, благо тот в свою защиту уже ничего не мог сказать.

Правда, долгие беседы Михаила с Владимиром не пропали даром. Определенные выводы он сделал. А потому превыше всего ставил Правду. А по ней сын за отца не ответчик, и далее по списку. Более того, согласно сложившейся практике князей не казнят, а постригают в монахи. И не погибни Петр вместе с семьей во время штурма, глядишь, и сейчас был бы жив, а на столе сидел бы его первенец. Но сейчас его занял Матвей. Не стал великий князь отбирать вотчину.

Мало того. Давая понять, что вражды промеж них нет, Мономах организовал свадьбу первенца Ростислава и дочери Михаила, которая на пять лет старше. Подсластил, так сказать, горькую пилюлю. Ничего нового. Именно так они старались поступать и прежде, до гибели Романова в сотом году. Ох, рано его прибрали клятые половцы.

Было дело, он подумывал, что это был чей-то заговор. И, чего греха таить, полагал, что к этому причастен Ростислав. Вот только не сходится. Купец назвал точный год. И тут он ошибаться не может. Получается, Пограничный был захвачен в сто одиннадцатом году. Не стал бы Всеволодов так долго ждать.

Кстати, а как так случилось, что служба безопасности дала сбой? Ну ладно, прозевали небольшой отряд, напавший на самого Михаила. Но тут-то войско. К тому же Збышек говорил, мол, изнутри открыли ворота. А дыма без огня не бывает. Знать, было что-то такое.

Никакой греческий огонь не помог бы Ростиславу управиться с городом так скоро. В подвалах Пограничного хранились изрядные запасы уксуса. Опыт, вынесенный из борьбы с венецианцами. А там подтянулись бы союзники, и такая замятня вышла бы, что все прежние показались бы детской забавой.

Вопросы, вопросы, вопросы… И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно, как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила – свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое…

Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители похвастать не могут, а потому и раскладывать товары смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.