Когда звуки флейты смолкли, ставя в песне заключительную точку, родные погибшего поклонились королю Файнеру и медленно вернулись на свои места.

Следующая семья не была очень большой и состояла всего лишь из троих русалок. Первым важно выплыл старый тритон, которого, тем не менее, никак нельзя было назвать слабым. Он держался достойно. Сразу видно, что такой никому спуску не даст. За ним плыла молодая русалка с маленькой девочкой на руках. Тюрбан, намотанный на голове этой малютки, так и норовил съехать с головы. Поэтому мать периодически поправляла его. Русалочка хоть и была маленькой, но, казалось, она понимает, что происходит, ее личико было все в слезах, но она, следуя примеру старшего члена семьи, сдерживала всхлипы. Тритон нес семейный герб красно-черного цвета, изображавший Кракена.

Подплыв к трону, тритон сделал поклон, а женщина реверанс.

— Приветствую Вас, Ваше Величество! Я глава клана ван Уэна. Виконт Аурон ван Уэн. Отец Рурдена ван Уэна. Это жена сына и его дочь.

— Жаль, дорогой Виконт, что мы с Вами опять встречаемся при таких обстоятельствах! — Всплеснул король руками.

— Да. Ведь это уже четвертый мой сын, который погибает на вашей службе! — Воскликнул Аурон. — Мой мальчик решил последовать за своими братьями. — Печально закончил Виконт.

— Да. Печально, печально… — Вздохнул король Файнер.

— Но, как бы то ни было, это наша последняя с вами встреча при таких обстоятельствах. Ведь больше у меня не осталось сыновей. — Виконт тяжело вздохнул, будто принял на себя все тяготы мира. — Позвольте начать.

Дождавшись кивка короля, семья Рурдэна проплыла в центр зала. Девочку поставили в центр и дали в руки штандарт с семейным гербом. Хоть ей и было тяжело, но, с серьезным видом взяв флаг, она гордо подняла его. Старый Виконт и его невестка стали вокруг малышки. Аурон заиграл печальную мелодию на флейте, а вдова запела. И песня эта была еще печальнее, чем песня до этого. В звуках флейты была невыносимая грусть и печаль не только об одном погибшем сыне, а о потере всех четырех сыновей. Вся боль отца передавалась лишь одними звуками. Боль от потери любимого мужа заставляла сердца нервно сжаться. Хотелось не только вырвать сердце из груди, хотелось забыть обо всем на свете, ни о чем не думать, не вспоминать, не переживать. Но ты не мог этого сделать, вместо этого твое сердце вбирало в себя всю мировую скорбь, боль и сожаления мира, длившиеся тысячелетиями, и которые будут длиться до самого его заката.

Когда пение закончилось, Виконт забрал у девчушки, штандарт, и поцеловал ее в лобик. Молодая вдова, подняв ее на руки, поправила сбившийся на бок тюрбан, что-то прошептала ей на ушко и поцеловала в щечку.

Когда они вернулись по своим местам, король Файнер приказал начать церемонию сжигания фамильных гербов. Гости рассредоточились по залу, а затем выплыли из него в окно, направляясь в сад. На дворе стояла уже глубокая ночь, вода была темная, и в свои права вступили ночные цветы и мелкие, светящиеся голубым сиянием, светлячки. Немного погодя в два разных окна выплыли одновременно несколько слуг, таща на себе два огромных гобелена с изображениями гербов. Так, всем скопом, мы направились прямиком к, казалось бы, небольшому и ничем не примечательному храму, но, тем не менее, великолепному и необычному, в котором очутилась в свое прибытие Эрика. Может, именно потому, что в нем появилась милая, он и кажется мне столь необычным? Впереди, перед каждым из гобеленов, плыла семья погибшего.

Оказавшись в Храме, первая шестерка слуг, тащившая гобелен серебряно-голубого цвета с изображением двух резвящихся дельфинов, принадлежал семье Дарфа, положила гобелен на алтарь. Когда Жрец закончил читать молитву, ткань зажгли магическим огнем. Жаль, Эрика этого не видит. Она всегда удивляется тому, как огонь может гореть в воде. Нашим предкам здорово пришлось постараться в этом плане.

С замиранием все смотрели на то, как сгорает в пламени гобелен. Если он сгорит полностью, значит, с душой умершего все в порядке. Она либо слилась с морем, либо начала путь к перерождению. Значит, Акваэрия о ней позаботилась. Если же произойдет так, что ткань сгорит не полностью, то это говорит о том, что ушедший из жизни тритон стал мстительным духом, и уже никогда не сможет обрести покой и переродиться.

К счастью, гобелен Дарфа сгорел полностью. Собрав пепел, оставшийся от ткани на алтаре, передали его Графине. Пришла очередь гобелена Рурдэна. Слуги положили черно-красный гобелен с изображением Кракена на алтарь. Жрец прочитал молитву и зажег герб. К счастью, тут тоже оказалось все в порядке. Гобелен сгорел полностью. Так же собрав пепел, оставшийся от герба, его передали Виконту.

Завершилось все тем, что, выплыв из храма, Графиня и Виконт развеяли пепел в воде, и все собравшиеся, держа в руке по свечке с зажженным зеленым магическим огнем, спели песню за благополучие погибших рыцарей.

Вернулся я в свои покои уже под утро, когда вода начала светлеть. Церемония Прощальной песни вытянула из меня все силы.

— Ну? Как все прошло? — встретил меня вопросом друг.

— Как всегда. Ты знаешь, как на меня действует обряд. Мне всегда было жаль семьи погибших. Как печально, что я не могу отменить чужие смерти. — Я устало вздохнул. — Были какие-нибудь изменения в состоянии Эрики?

— Нет. Абсолютно никаких. Она все так же неподвижна. Все еще восстанавливает силы. — Сэм посмотрел на мирно спящую Эрику.

— Спасибо, что присмотрел за ней.