– Да, но, пожалуйста, осторожней с капельницами.

Гектор протянул руку и бережно взял Хейзел за три пальца. Они были очень холодные, но не такие холодные, как его сердце. Он разглядывал ее лицо. Веки почти сомкнуты. Глаза закачены. Зрачков он не видел, только серебристый краешек белка. Глаза утратили свой сапфирно-голубой блеск, стали тусклыми и безжизненными. Он передвинул стул так, чтобы, открыв глаза, она сразу его увидела. Это должно быть первое, что она увидит, очнувшись; он очень старался не употреблять слово «если».

Он слушал гудение кардиомонитора и время от времени смотрел на мерно раздувающийся и опадающий мешок кислородного аппарата. Кроме этих звуков были слышны лишь шаги сестры Палмер по плиткам пола и шорох ее халата, когда она двигалась по палате. Гектор посмотрел на часы. Их подарила ему Хейзел на прошлый день рождения. Платиновый «Ролекс» с дарственной надписью на голубом циферблате. Без двадцати два ночи. Он не спал почти сутки. Уронив подбородок на грудь и по-прежнему держа Хейзел за руку, он задремал, но при каждом изменении ритма на кардиомониторе мгновенно просыпался.

Ему снилось, что они с Хейзел на ранчо в Колорадо, поднимаются на холм. Взявшись за руки, они идут по тропе к мавзолею Генри Бэннока. Впереди бежит Кайла.

– Я хочу видеть папу.

Она смеется и оглядывается через плечо. Дочь и мать поразительно похожи.

– Подожди! – кричит ей вслед Хейзел. – Я с тобой.

Гектора охватывает ужас. Он крепче сжимает руку Хейзел.

– Нет! – говорит он. – Останься. Не покидай меня.

И тут он почувствовал руку на своем плече и услышал голос:

– Мистер Кросс, вы в порядке?

Он открыл глаза: перед ним стояла сестра Палмер с озабоченным лицом.

– Вы кричали во сне.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Он понял, где находится. Посмотрел в лицо Хейзел. Голова ее была в прежнем положении, но глаза открылись. В них вернулся голубой блеск. Она видела его.

– Хейзел! – настойчиво прошептал он. – Сожми мою руку!

Никакой реакции. Пальцы Хейзел по-прежнему оставались неподвижны и холодны. Он левой рукой погладил ее по лицу. Глаза ее не двигались. Они смотрели прямо на него.

– Это Гектор, – прошептал он. – Я люблю тебя. Я думал, что потерял тебя.

Он посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что зрачки слегка сократились; а может, эту мысль породила надежда. И тут он услышал писк кардиомонитора, частый и размеренный.

– Она видит меня, – сказал он. – И слышит.

Голос его прозвучал громче.