Не знаю, преследовал ли меня Глеб, но я его больше не видела и не слышала. Сердце стучало под горлом, в висках, в животе, в пятках. Кажется, у меня была паническая атака или просто припадок. Не знаю, сколько кругов я каталась по кольцевой, прижавшись лбом к стеклу вагона. Смутно помню, как вышла из метро, дошла до вокзала и села в электричку.
Единственное, что я хотела сейчас, не слышать Глеба, не видеть его. На моем мобильном, конечно, было несколько звонков от него. Я заблокировала номер.
Не знаю, зачем и почему. Всегда можно отменить, позвонить самой, прекратить быть истеричкой, поговорить по-взрослому. Но сейчас моя психика просто была смята, как лист бумаги в кулаке.
Моих моральных и физических сил хватило, только чтобы войти в квартиру, раздеться и рухнуть в постель. Я отключилась моментально. Словно младенец, который слишком много увидел нового впервые и теперь должен долго и крепко спать, чтобы впечатления улеглись, впитались в мозг и душу.
Но и этого не получилось. Рано утром меня разбудил звонок мамы.
Глава 21. Разоблачение
— Алло, — промямлила я сонно.
— Лесь, почему ты мне не говорила?
— Что, мам? — не поняла я, но сердце тут же сжалось.
— Что ты модель, детка. Я очень расстроена. Узнаешь о своем ребёнке из инстаграма. Это неприятно.
Вся кровь, что была во мне, кажется, прилила к голове. Наверно, я покраснела до коней волос.
— Перезвоню, — бросила я, ненавидя себя за такое отношение к маме, которую и так обидела недоверием.
Но предчувствие беды не дало мне шанса остаться хорошей дочерью. Я открыла инстаграм.
Там была я. Во всей красе. Расстегнутые джинсы, мятая, сбившаяся майка, соски, которыми можно стекло резать, лицо бессовестно счастливое.
Наверно, будь я чуть более вменяема в тот момент, то кинулась бы разбираться, как мои фото оказались в сети. Но в общем и так было понятно. Кто еще мог их выбросить в инсту? Только Москвин. Но и это мне было некоторое время не столь важно, потому что я бессовестно любовалась собой. Да, я была порочной. Да, я была возбужденной. Да, я была безумно красивой с его помощью.
На несколько минут мне стало все равно, что это видела моя мама и, возможно, ее муж плюс миллион совершенно чужих мне людей. Я просто любовалась собой.
А потом сразу вспышка, пожар. Меня буквально разрывало от ненависти. Я вскочила с постели, схватила все те же джинсы и свитер, в которых вчера была, достала из шкафа трусики. Я не буду тихо терпеть его бессовестное поведение. Я ведь доверяла ему, я полюбила его. А теперь мне хотелось придушить Москвина.
Не в первый раз, но так сильно он меня еще никогда не ранил и не обижал. И в этот раз я не буду сдерживаться.
Сволочь.
Я надела свитер и взялась за джинсы, когда раздался звонок в дверь.