Он подошел как-то слишком близко, забрал у меня сливки, поставил на стол. Я сразу вспомнила Ника Рида, который вот так же наступал на меня. Вроде как по-дружески, но я сразу реагировала на нарушение моего личного пространства. Мне было неприятно. Совершенно.

А Егор сделал еще шаг и прижал меня к холодильнику. Его лицо было так близко…

— Ты такая соблазнительная вернулась из Италии, Лесь. Я ведь знаю, что нам не стоит, но сил нет… Все это… Ты такая… Манящая, привлекательная.

— Егор, нет, — твердо проговорила я, отворачиваясь от его губ и упираясь ладонью в ему в грудь.

— Это игры такие, да? Ты же хотела…

— Нет, — повторила я, повышая голос.

Если я надеялась, что мамы нет дома, то сейчас мечтала об обратном. Он ведь отпустит меня, если я закричу? Или…

Отвернувшись снова от его поцелуя, я собиралась пригрозить, но услышала:

— Она сказала “нет”, приятель! Или ты глухой?

Боже, у меня дежа вю.

Егор моментально отпрянул и начал что-то очень немужественно бормотать в свое оправдание.

— Вон пошел, — тихо, но сурово приказал Глеб.

Я не видела, как удирал Егор, смотрела только на Москвина, который стоял в дверях кухни. Немного помятый и уставший, в строгом пальто и брюках, с какой-то коробкой подмышкой.

Горячий.

Родной.

Мой демон.

Он поставил коробку на стол и подошел ко мне, обдавая запахом мороза и кофе.

— Летишь к тебе ночным рейсом, малыш, а ты тут опять зажимаешься с малолетками. Водитель отчима — это уже перебор.

Я не успела пикнуть, а он уже занял позицию Егора и сам теперь вдавливал меня в холодильник.

Я подняла руки и положила ладони ему на лицо. Мои пальцы подрагивали, а страх и паника странным образом превращались в дребезжащее возбуждение, перемешанное с шоком и радостью.